Дальнейшее Элен слушать не стала. Незачем. «Честные» намерения Виктора ясны и без того. Отнять у нее будущее дитя, а в награду купить сговорчивого мужа. Чтобы терпел порченый товар и не слишком часто попрекал… хоть первое время. А ее ребенка вырастит безупречная Элгэ. Еще раз поступит благородно.

Большего и лучшего Элен и не заслуживает. Никогда не заслуживала. Просто прежде Виктор ей этого не говорил прямо. Думал, она и без того всё понимает? Кем безвольные, послушные овечки могут быть, кроме как временным развлечением? Для чего еще они ярким красавцам, заслуженно любимцам любых дам?

А раз так — Элен больше незачем жить. Больше — незачем.

Для чего Прекрасная Кармэн спасла ее — такой ценой? Сейчас бы всё уже давно закончилось. Растворилась бы в вечности нестерпимая боль.

Или за это Виктор теперь так изощренно и мстит? За потерянную навсегда, так жутко погибшую мать. Из-за глупой, трусливой Элен.

Теперь он лишит ее всего.

— Элен! Осторожнее…

Злой ветер на шатком краю крутого обрыва тише не стал. Но сильные руки осторожно оттащили Элениту прочь. Подальше.

На один бесконечный миг она позволила себе закрыть глаза и взмолиться…

Но нет. Не любимый. Седой маршал Тенмар. Будто весь — сталь и пепел.

Черные глаза в черных же ободах горя отражают полноводное течение обманчиво тихой реки. Опасность бездонной глубины. Но у Виктора глаза — яркие, жаркие, в них тонешь и горишь. Сгораешь в алом пламени заживо — дотла. А во взгляде Анри Тенмара — усталость уже выжженных лесов разоренного Аравинта. Кажется, что ощущаешь гарь. И горький вкус пепла.

Элен не пустил в милосердную смерть тот, кто сам уже не жив.

— Зачем? Отпустите, — жалобно и жалко всхлипнула Эленита. — Я не хочу так. Не смогу…

Вырываться бесполезно. И хватит ли у нее потом решимости, если сейчас промедлить?

— Элен, подумайте о своем брате. И о ребенке.

— Я не отдам его им! — горькие рыдания захлестнули штормовой волной. Вместе со всем, что случилось. Что бормотала, шептала, рыдала, выкрикивала Элен.

Не отдаст! Пусть ему рожает эта змеева неумирающая Элгэ! Хватит того, что она отняла Виктора. Еще не хватало отдать ей в благородные когти родное дитя.

И при чём здесь вообще брат, если Виктор — будущий король? Кто спросит какого-то нетитулованного дворянина? Кто спросил Кевина, когда речь шла о Жанне?

— Элен, вам не придется отдавать ребенка. Он не родится бастардом. Элен Контэ, я предлагаю вам мою руку и, соответственно, титул герцогини Тенмар.

Что? Что?!

— Но вы же меня… — пролепетала она.

— Элен, это неважно. Зато я — герцог и маршал. И веду армию. Виктор вынужден со мной считаться.

— Зачем вам… — Эленита инстинктивно закрыла руками живот. — Зачем вам чужое дитя?

— Не чужое, — Анри Тенмар печально качнул головой. Редкие уцелевшие черные пряди безнадежно скрывает густой пепел. — Родной внук Кармэн Вальданэ. Элен, послушайте. Вам сейчас нужен не безнадежно влюбленный — зачем он вам? — а, скорее, старший брат. Более сильный, чем Кевин. Нужна защита — вам и вашему ребенку. Именно это я вам и предлагаю. А если вы вдруг снова сможете полюбить — неважно, кого, — поверьте, я отпущу вас, как только добьюсь на это разрешения церкви.

Старший брат и защитник. Любивший Прекрасную Кармэн. И тоже ее потерявший.

И никогда не желавший Элен.

— Вы… вы сможете сделать так, чтобы у меня не отняли ребенка?

— Обещаю, Элен. Клянусь. Слово дворянина, офицера и герцога Тенмара.

Глава третья.

Конец Месяца Рождения Зимы — Воцарение Зимы.

Эвитан, Лютена.

1

— Узурпатор объявил меня узурпатором! — рычит Эрик. Бешеным северным медведем. — Я считал этого щенка Евгения умнее. Сколько ему лет?

— Двадцать три, Ваше Величество, — почтительно доложил Ревинтер. — Но это неважно. Октавиану Кратидесу — Мидантийскому Барсу — за сорок. Правит он.

И позволил сделать такой подарок своему послушному марионетке-правителю? Отныне законный король Эвитана — Виктор Вальданэ. Просим любить и жаловать.

Значит, Грегори Ильдани больше нет. Или хитроумная Мидантия ставит не на него.

Есть ли у этого неведомого Виктора боеспособная армия, и чего он хочет? Даже если он — второй Фредерик Юбочник, при нем вполне можно было жить. Это потом пошла чехарда безумия.