— Прошу вас, князь, — почти беззвучно шептали мои губы, пока он продолжал свою восхитительную игру с моей сочной вишенкой, искусно перебирая своими пальцами, словно играя на лютне.

Я чувствовала, что теряю сознание от желания, взявшего в плен всю меня целиком, без остатка, и хотя понимала, что это грозит мне великим падением, тёмная и потаённая часть моей души нашёптывала мне, что эта игра стоит свеч. И вот твёрдый фаллос моего князя уже упёрся в моё бедро, ловко скользя вверх к моим жарким сочащимся томлением вратам, как вдруг я услышала громкие шаги в комнате за стеной, и в мгновение ока отпрянула от Дубицкого, опасаясь быть обнаруженной.

Я приложила свой палец к его таким желанным губам, только мгновение назад целующим мои соски. Пальчик, которым я мгновение назад ласкала его бесподобный античный фаллос, и почувствовала, как у меня сжалось всё болезненно внутри от неутолённого желания.

Которому было не суждено напиться из этой чаши.

Я замужняя женщина.

Я запечатала напоследок горячие уста князя своим перстом и оставила его в темноте одного, изнывающего от жара утраченных прикосновений.

И надеясь на его милость и благородство.

Ведь мне изначально не стоило этого делать. Поддаваться этим сладким мукам и соблазнам. Уподобляться своему мужу.

Я вышла из тёмного укрытия в кабинет, и остановилась на мгновение как вкопанная, увидев князя Черкесова, который, удалившись от шумного бала, с интересом перелистывал взятую из шкапа книгу. Но я мгновенно сумела взять себя в руки и подавить возглас изумления.

— Графиня, какая приятная неожиданность, — всё так же насмешливо произнёс он, окидывая меня своим пылающим взором.

Под которым я чувствовала себя совершенно нагой. Впрочем, это всё были только мои глупые домыслы. Такая привычка у князя Черкесова сохранялась относительно любой женщины при дворе, и я не питала ни малейшей иллюзии относительно его манер.

— Прошу вас простить меня, князь, — постаралась с полным равнодушием в голосе ответить я ему. — Меня ждут гости. А вы располагайтесь здесь и чувствуйте себя как дома, — и добавила. — Но прошу вас не забывать, что сейчас всех гостей ждёт сюрприз, поэтому прошу вас не задерживаться здесь надолго и выходить скорее на улицу, — крайне сдержанно произнесла я, постаравшись как можно скорее покинуть кабинет.

И моля про себя Бога, чтобы он не столкнулся лицом к лицу с князем Дубицким, всё ещё скрывающимся за тёмными портьерами.

Спустя некоторое время вся густая толпа гостей, хмельных и разгорячённых, вышла на морозный воздух, где я приготовила модное нынче в столицах представление: фейерверки и шутихи расцвечивали чёрный бархат неба пылающими алмазами, изумрудами и алмазами огней, и все взгляды были устремлены в бесконечную даль небес, словно сам Бог и его облачное воинство смотрели на нас сверху, смеясь.

И я только про себя решила, что сам случай в лице князя Черкесова спас меня от глубокого грехопадения, как вдруг почувствовала чьё-то горячее дыхание на своей шее, за ухом. Чей-то голос обжёг меня, снова пробуждая во мне томление и страсть:

— Желал бы я узнать, графиня, какие таланты бы вы смогли обнаружить в спальне, не будь столь заняты беспрестанно насущными заботами.

Я резко обернулась на этот низкий голос, и мой взгляд столкнулся с бездонными очами князя Черкесова. Но в этот раз я не заметила и крупицы насмешки в них.

Той ночью я крайне дурно спала, совершенно опустошённая и измождённая событиями минувшего дня. Я представляла себя словно между пламенем двух огней: ярким и ровным светом князя Дубицкого и пожирающим меня жгучим костром — князя Черкесова.

Стоило мне сомкнуть веки, как моё воображение рисовало мне удушающие, не отпускающие меня от себя объятия Дубицкого, его терпкий на вкус язык, врывающийся без разрешения в мой ротик, и сплетающийся с моим языком в порочном сладком поцелуе, его умелые ловкие пальцы, забирающиеся в самые потаённые складки моих чресел, его гладкий и шёлковый штык, пронзающий меня вновь и вновь, пока всё моё несчастное тело не начинало пульсировать и дрожать в иссушающих меня судорогах утраченного наслаждения. Но только я открывала глаза, как видела перед собой насмешливые уста Черкесова, шепчущие мне порочные слова признания…

Опасаясь, что каждый из них сможет ворваться в мою опочивальню, я приказала своей прислуге Парашке крепко-накрепко запереть все засовы на моей двери и сторожить меня всю ночь, никуда не отходя.

Но сейчас, по истечении времени, я с улыбкой должна признать, что все эти старания были тщетны, потому что тому, что предначертано нам судьбой, суждено случиться, какие бы меры предосторожности мы не принимали.

И хотя мои руки блуждали под тонким покрывалом по моему совершенно обнажённому телу, пытаясь представить себе совсем недавние ласки, которые мне подарил князь Дубицкий, они и отдалённо не могли меня приблизить к тому наслаждению, которое я испытывала в его объятиях. Но моё распалённое воображение рисовало мне губы, руки, обнажённый стан и жезл князя Черкесова, который я тоже так желала ощутить в своих ладонях…