А вот груз — другой вопрос. Трюм, где хранился опиум, наполнялся водой. Надо было проверить, можно ли спасти добычу, чтобы рейд не закончился напрасно.

Дверь каюты распахнулась от первого же прикосновения к защелке. Дождь свистел, ветер рвал одежду. Палуба была абсолютно пуста. Исчезли даже пушки, намеренно сброшенные экипажем или унесенные волнами. От фок-мачты остался расколотый обрубок. Наверху были лишь рулевые, которые пытались провести корабль через пики бушующей воды. Я чуть не свалилась с трапа, когда судно припало набок, как хромой калека. Крышка люка вздулась. Я помахала проходящему мимо моряку, и вместе мы открыли ее. Наводнение превзошло мои худшие предчувствия. Все ящики с опиумом, кроме одного, утонули. Более того: затопленный трюм вывел корабль из равновесия. Уцелевший ящик надо было спасти, остальное выкинуть за борт.

— Позови людей на помощь, — приказала я.

Рядом со мной появился Ченг Ят с веревкой в руках. Он накинул мне на талию длинную петлю и крикнул прямо в ухо:

— Что, черт возьми, ты делаешь? Возвращайся в каюту!

— Надо переместить…

Волна высотой с грот-мачту пронеслась над головой, затем ударила о палубу и выбила воздух у меня из легких. Когда поток схлынул, я обнаружила, что запуталась в канатах лебедки, меня рвало водой. Я поползла к опиумному трюму, но Ченг Ят дернул меня обратно.

— Надо переместить груз! — заорала я. — Выкачать воду из трюма!

— Пусть это делают парни, а ты вали отсюда!

— Мы можем спасти хотя бы один ящик.

— Психованная! Ну-ка быстро в каюту!

Он потащил меня за веревку, пока джонка не наклонилась на один борт, врезаясь в дно через фонтан пены. Руль отскочил в сторону, отбросив матроса к планширу. Ченг Ят отпустил меня и побежал сквозь брызги к рулю.

Матрос, которого я послала за помощью, вернулся с двумя товарищами. Вместе они спрыгнули в затопленный трюм и вытащили через люк ящик с сухим опиумом, который я без них не достала бы. Даже если спасем хотя бы это, подумала я, получим достаточно денег, чтобы оправдать опасность. А уж я позабочусь, чтобы каждый из моих подручных получил щедрое вознаграждение.

Я велела:

— В каюту!

Парни запротестовали, указывая на трап, и я поняла, как опасно тащить тяжелый ящик по скользким наклонным ступеням.

— Привяжите его к фальшборту, — велела я. По крайней мере, тогда он окажется над ватерлинией.

— Но капитан…

— Я говорю за него!

Матрос убежал и вернулся с мотком веревки. Под моим руководством мы пропустили веревки через штормовые портики и привязали ящик к планширу.

Оставшиеся ящики настолько отяжелели от воды, что, когда два из них подняли и выбросили за борт, мужчин уже тошнило от упадка сил. Густые, как войлок, тучи гасили свет. Ярость ветра удвоилась и сдула то, что осталось от солнца. Мы находились в огромном серо-зеленом коконе, окруженном со всех сторон водой. Мимо пролетел якорь, пробил перила и исчез. В воздухе пахло кислятиной.

Измученным ребятам удалось поднять на палубу очередной ящик, когда Ченг Ят схватил одного из матросов за шею, крича:

— Вся команда на гроте! Бросайте якорь!

Лицо мужа с выпученными глазами и запавшими щеками напоминало череп, обтянутый кожей.

Его взгляд упал на ящик, прикрепленный к планширу.

— Нам потребуется веревка, — буркнул Ченг Ят.

— А как же мой опиум?!

Матросы развязали веревку, в итоге ящик остался прикреплен только узкой бечевкой. Палуба накренился, и опиум заскользил по палубе. Меня швырнуло на планшир, и внутри все заболело. Мужчины цеплялись за мачту, разрезая крепления паруса, в то время как другие прикрепляли концы каждой стропы к дальним кормовым поручням, превращая парус в гигантского воздушного змея.

Следующая волна вздыбилась перед нами; ее гребень разбился на осколки, как чешуя на спине дракона.

Ченг Ят взвыл:

— С дороги!

Парус начал разворачиваться. Я припала к палубе, а ветер подхватил его, дернув высоко над головой, точно раненую птицу, изрешеченную дырами. Затем парус накренился и чиркнул по воде. Джонка поднялась на дыбы, как конь, который борется с поводьями, а потом резко рухнула в наступающую волну, разрезав ее гребень надвое. Нос зачерпнул воду с ужасающим чавканьем, но тут корабль выровнялся. Я вздохнула с облегчением: якорь сделал свое дело, стабилизировав судно.

Однако на пути к очередной волне уверенность вновь уступила место панике: парус запутался в руле. Мужчины бросались туда, дергая канаты и взывая о помощи. Воздух вокруг потрескивал от напряжения, как будто палуба собиралась вот-вот перевернуться и обрушиться сама на себя.

А потом внезапно давление отпустило, словно из легких и ушей высосали воздух. Ветер и дождь испарились. Голова готова была разорваться на тысячу осколков. Корабль застыл в пустоте.

И тут звук — еле различимый и скорее напоминавший гул — растекся по всему корпусу. Я чувствовала его подошвами ног и всем телом: кости вибрировали, принимая мощь окружающей воды, которая гигантским левиафаном поднималась из океанских глубин. Вода светилась странным призрачным светом. Я почувствовала запах страха на палубе и покалывание заряженного электричеством воздуха.

Никогда в жизни мне не было так страшно.

Вода вокруг забулькала. Передо мной появился образ из наркотического сна: гигантские капли устремлялись вверх, потом сливались в водяные столбы над фальшбортом, тянулись еще выше, над мачтой. Эти столбы сталкивались и разбивались, как пена от тысячи китов. Такое море я не видела даже в кошмарах: обезумевший дракон, живущий под водой.

Меня хлопнули по плечу. Ченг Ят выкрикнул слова, которые я не смогла расслышать.

Дракон выгнул спину. Море вокруг нас просветлело и взметнулось вверх, подбросив корабль в небо, и меня чуть не вывернуло наизнанку. Гребень волны, по которой мы шли, взорвался густой белой пеной. Мой взгляд поймал распахивающуюся дверь каюты. Я хотела бежать, но ноги отказывались двигаться. Гул на палубе сотрясал конечности, вызывая дрожь в коленях. Я повернулась за помощью к Ченг Яту, но он присоединился к рулевым, которые пытались выдернуть руль.