Я пришла в себя в окружении теплого света от ламп и знакомого свежего запаха древесины: я была в своей каюте. Меня со спины обнимали руки. Одна покоилась у меня на талии, другая настоящей подушкой из мышц поддерживала шею.

Поу.

Его дыхание щекотало мне шею. Он чуть шевельнулся, и гладкий шелк его туники зашелестел о более плотную ткань моей рубахи.

Первым моим порывом было отодвинуться. Но потом я поняла, что слишком устала.

Устала от ритуалов преклонения перед богами, духами и священниками. Устала от визитеров и казначеев, от честолюбивых мужчин и множества интриг и слухов, через которые приходится пробираться, окунаясь в них с головой.

Мне была невыносима мысль о приближающейся схватке за власть, равно как и возможность ее отложить. Я была готова к любому развитию событий. Или буду готова, если только мне позволят отдохнуть.

И я решила остаться в объятиях Поу. Я уже забыла это ощущение расслабленности в теле и старалась усилием воли изгнать из головы мысли. Грудь молодого мужчины прижималась к моей спине с каждым вдохом, воздух из его легких касался моей шеи. Мне было грустно и удивительно легко в его руках. Вот только чьи это были руки — брата или друга? Как назвать единственного мужчину, которому от меня ничего не нужно, с кем меня связывал Ченг Ят и с кем я могла поделиться любой своей мыслью, не боясь остаться непонятой?

Прижавшись к нему спиной, я взяла его за руку, покоившуюся у меня на животе, и начала засыпать.

— Ты скучаешь по нему?

Сначала мне показалось, что эти слова прозвучали во сне, но постепенно я осознала, что они были частью реальности.

— Скучаю, — тихо ответила я ему.

— Я тоже, — прошептал он. — Почти всем сердцем.

— Но не всем?

— А ты?

— Я первая спросила, — напомнила я.

Мы так и лежали, не глядя друг другу в лицо, и я почувствовала, как ускорилось его дыхание. Я знала о том, как Ченг Ят поступил с его отцом: Поу был таким же заложником, что и я, пока мы оба не покорились воле капитана, каждый по своим причинам.

— Не всем. Оставшуюся часть сердца я сохранил свободной. Ты ее видела.

Когда я увижу остальные части?

— А ты уже видела их все. И сегодня тоже. Как ответственного сына.

Настала очередь моему дыханию ускориться. Я выскользнула из его рук и легла на спину, наблюдая за бликами от света лампы на потолке.

— Как ты сохраняешь сердце свободным?

Поу приподнялся на локте и оперся головой на руку.

— Интересный вопрос. Разве ты делала не то же самое с первой минуты, как тебя затащили на борт судна?

— Как-то плохо у меня получилось, не находишь? Я все еще здесь, пока мужчины спорят о том, как решить мою судьбу.

— А-Иенг, ты себя не знаешь. Ты никогда не сдаешься. Сражаешься с миром, с людьми, с самой собой. Слушаешь только саму себя и не обращаешь внимания ни на кого другого. Помнишь, ты говорила о своем женском чутье? Помнишь, как оно спасло всех нас?

Сам того не желая, он поселил мрак в моей душе.

Если бы я только прислушалась к себе, к тому самому женскому чутью… Если бы настояла на своем… О, если бы я только настояла! Я могла спасти Ченг Ята, да и всех остальных на этих обреченных судах.

Мне было сложно принять интуицию за голос бога или духов. Голос, с которым я боролась сейчас, был моим. И он грохотал во всю мощь. Вот только что он говорит? С чем именно я борюсь?

Кажется, внутренний голос советовал мне остаться тут, в объятиях Чёнг Поу-чяя. Я повернулась на бок, на этот раз встретившись взглядом с молодым капитаном, и прошептала:

— Обними меня.

А свою свободу я снова начну отстаивать завтра.

Ву Сэк-йи принял мое приглашение на приватный обед и сейчас набивал живот ломтиками курицы на пару с бамбуковыми ростками. Мы разговаривали о погоде и торговле до тех пор, пока я не отложила в сторону палочки и не спросила:

— Что скажешь о маленьком представлении Одиннадцатипалого? Похоже, он нисколько не сомневается в своем авторитете.

— Ха! Тогда ему придется убедить в этом остальных. Все знают, что Ченг Ят не собирался делать его своим преемником.

— Всем пора уже перестать гадать, кого или чего желал мой муж. Налить тебе чаю?

— Он никогда не называл имен? Мне ты можешь сказать, я твой верный друг.

Я ополоснула обе чаши кипятком и налила чаю. У заверений Ву в его верности были основания, вот только они вряд ли ограничивались понятиями чести. В том мире, где я жила, не нашлось бы ни одного мужчины, который стал клясться в верности, если бы не искал своей выгоды или не погряз в долгах.

— Как я понимаю, речь идет лишь о тех именах, которые входят в династию Ченгов?

Мне на ум приходят только Ченг Поу-йёнг и Ченг Он-понг…