Кузены сидели бок о бок, как зеркальные отражения друг друга: упершись руками в бедра и расправив локти, словно крылья.

— Досточтимая тетушка, — Поу-йёнг перешел к официальному обращению к дядиной жене, — ты неверно поняла наши слова. Мы не хотели тебя оскорбить. Но эти должности должны остаться внутри семьи.

— Досточтимый племянник и досточтимый младший двоюродный брат, — ответила я, вторя ему, — вы умеете ходить под парусами и драться. Но право руководить, как и богатство, надо заслужить. И здесь я решаю, кто этого заслуживаем.

— А мы решаем, принимать ли нам во внимание твои решения или разделить флот.

— Если услышу еще хоть слово о разделении флота, порву вас на части. — Угроза угодила в их удаляющиеся спины, когда они уже покидали мою каюту, даже не спросив разрешения.

Когда-то мне не пришло бы в голову приходить в поминальный павильон каждый день в течение целого месяца: я бы сочла это напрасной тратой времени. Но сейчас эти визиты, казалось, отодвигали наступление конца — того дня, когда от вдовы Ченг избавятся, как от иссохшей и бесполезной фигуры, чтобы освободить дорогу другим. Молитва помогала мне спокойно думать.

Шторм наконец покинул мои сны, но на смену прежним кошмарам пришли длинные бессонные ночи, заполненные бесконечными размышлениями и составлением речей. Днем же под монашеские речитативы в мои мысли, избавленные от мучительного влияния одиночества, приходили покой и порядок.

Сегодня со мной были мальчики. Хунг-сэк спокойно сидел на циновке. Я не заметила, где он добыл сандаловую палочку, и сейчас была занята тем, чтобы вынуть ее изо рта малыша. Йинг-сэк зажигал благовония со спокойствием настоящего маленького священнослужителя. Потом ему стало скучно, и он подошел к краю настила.

— А-ма! Смотри!

Я увидела, как в гавань заходят более двадцати пяти судов, над которыми развеваются желтые знамена. На флагманском корабле Тунгхой Пата трепетали множественные синие, зеленые, черные и красные флаги.

— Кажется, кое-кто уже видит себя командующим, — пробормотала я.

— А где братик? — спросил Йинг-сэк, имея в виду Чёнг Поу-чяя.

— Хотела бы я знать, — ответила я.

Тем временем в гавань заходило все больше и больше судов под желтыми знаменами, словно развивая наступление.

Когда я отослала Йинг-сэка с братом к нянюшкам, моему первенцу это не понравилось, но я сумела его задобрить: пообещала сластей в деревне. Сынишка знал, что няню A-Пин куда проще уговорить на лишнюю порцию лакомства, чем меня, поэтому охотно пошел с ней, а я распорядилась, чтобы священники принесли еще свечей и жертвенного вина.

Я молилась в окружении монахов, когда рядом со мной опустилась на колени фигура в белых одеждах. Мужчина возложил благовония в урны и трижды низко поклонился, а его меч глухим стуком о пол сопроводил каждый его поклон. Я же молилась до тех пор, пока сам священник не потерял терпение и не ударил в колокол. Изображая глубокую медитацию, я так и сидела, не открывая глаз, в то время как мужчина рядом задышал тяжелее, откашлялся, пробормотал торопливую молитву и замер. Однако его нетерпение так и витало в воздухе.

Я бросила на него взгляд, не поворачивая головы, а Тунгхой Пат наградил меня едва различимым поклоном. Я сомкнула веки в ответ и вернулась к молитвам.

Когда я поднялась с колен, мужчины уже рядом не было.

На приветственном пиру в честь Тунгхой Пата By Сэк-йи пытался всех развеселить пошлыми шутками. Почетный гость улыбался и пил, говоря крайне мало. Рядом с ним с каменным лицом сидела его жена. Ни один из них не удостоил меня и словом, если не считать положенных цветистых соболезнований.

Я так устала, что с трудом сидела. Весь день пришлось развлекать доброжелателей и информаторов, доносивших до меня известия о заговорах и встречах, куда меня никто не собирался приглашать. Тем временем на столах пустели тарелки и разливался сливовый ликер. Наконец Тунгхой Пат хлопнул в ладоши, привлекая внимание.

— Пришло время выложить карты на стол. Мы все — одна семья. Временами мы спорим, временами приходим к согласию. Но мы едины, как братья. — Он помолчал, пока среди присутствующих раздавались редкие выражения одобрения. — Когда семья лишается главы, старший браг должен взять эту ответственность на себя.

— Спасибо, Одиннадцатипалый, — сказал генерал Поу. — Как самый старший из вас, я принимаю ответственность по твоему призыву.

— Поздно. Как самый толстый из вас, я уже эту ответственность принял! — отозвался By Сэк-йи.

Вот только Тунгхой Пат шутку не оценил.

— Я говорю о старшем как о том, кто из нас служил дольше всех остальных.

— Я служил еще при первой кампании! — ударил себя в грудь генерал Поу. — Дольше, чем вы все. Это делает меня старшим во всех отношениях!