— Ага, как у моего папаши. Так любил меня, что продал за лодку.

— Милая, ты путаешь…

— Нет, ничего я не путаю. Я все понимаю. — Я погладила выпуклый живот. — Эй, слышишь? Удиви меня. А не то я тебя продам!

Лицо гостьи скривилось, словно от боли. Чего она ожидала, ворвавшись и отчитав меня? Если судить по ее словам, любовь сродни болезни. Моя мать определенно любила маленького нерожденного мальчика, который в конце концов убил ее. Когда жена Ченг Чхата потеряла своих любимых сыновей, то стала блуждающим призраком. Материнская любовь — смертельный недуг.

Жена Пата снова наполнила наши чашки водой из кувшина и протянула мне одну.

— Пей. Думаю, жара сводит тебя с ума, — сказала она. — Может, я и кажусь тебе иссохшей старухой, но, по крайней мере, я познала любовь мужчины и любовь ребенка.

— Что ж, поздравляю!

— Извини, что явилась сюда и побеспокоила. Беременность странным образом влияет на голову, так что прощу твою грубость. Но тебе повезло: у тебя хороший муж и скоро родится ребенок.

— Я согласна, Ченг Ят хороший человек. Добрый, с уважением ко мне относится и защищает. Да, можно сказать, что мне повезло в этом смысле. Ну а все остальное уже сказки.

— О, я тебя умоляю, милая… Давай сменим тему. — Она предложила мне горсть семечек, но я отказалась.

— Ну нет, ты сама заговорила о любви. Может, ты старше меня и мудрее, так научи. Я-то любовь видела только в уличных операх. Это фальшивка, скрытая под гримом. Поэты строчат словеса про любовь, чтобы манипулировать нашим сердцем. На цветочных лодках я давно научилась подделывать любовь. И точно солгала бы, сказав, что люблю это существо у меня в утробе.

Глаза гостьи превратились в щелочки. Она захлопнула крышку коробочки и встала, собираясь уйти.

— Тебе очень и очень грустно, — изрекла жена Пата напоследок. — Но мне тебя не жаль.

— Спасибо. Я не хочу жалости. Я хочу пить. Не передашь мне вон ту чашку перед уходом?

Визит жены Пата обеспокоил меня, вернее, меня взволновали мои же слова. Несмотря на все каирн ju и непредсказуемость Ченг Ята, я понимала его, а он понимал меня. Мне действительно повезло, что у меня такой муж, хотя мне было трудно признаться в этом самой себе. И почему я упомянула поэзию? Что я на самом деле знала о поэзии? Само это слово пугало меня не меньше морских пучин.

Но после ухода гостьи я и правда погрузилась в пучину, утонув в собственном поту и собственной боли. Сколько подушек ни подложи под спину, я не могла лежать на жесткой циновке, а огромный живот мешал сидеть. Над лицом жужжали мухи. Я съела половину арбузных семечек, но теперь желудок требовал чего-нибудь сладкого — дыни или сахарного тростника. Куда подевалась Сю-тин?

Жаркий солнечный свет лился в окно. Я позвала служанку по имени. Если она не вернется в ближайшее время, попрошу следующего же прохожего принести мне фруктов. У меня есть деньги, я жена известного человека. Но никто не проходил мимо. Переулок был безжизненным, как будто все местные разбежались.

Раз никого нет, то ничто не угрожает моей скромности, если расстегнуть халат, чтобы дуновение ветерка охладило пот. Грудь запела от облегчения, открываясь навстречу свежему воздуху. Младенец зашевелился, тыча крошечной ножкой или ручкой мне во внутренности. Поморщившись, я нащупала это место и слегка придавила ладонью.

Ребенок пнул меня в ответ.

Видимо, это ступня, крошечная пятка. Он пытается выйти? Играет? Или там настоящий, жаждущий любви ребенок, тянущийся к матери? Будет ли он — или она — действительно любить меня? Никто не любил меня с того дня, как умерла мама, так с чего вдруг начинать сейчас?

Я ткнула пальцем в живот, но ничего не произошло. Тогда я ткнула в другое место, и мне ответили решительным пинком.

— Ого, да ты боец, да? — Еще один тычок, на этот раз поглубже, пока не стало больно. Малыш нанес ответный удар. — Да! Так и надо! — Я со смехом похлопала себя по животу, тыкая пальцем снова и снова. — Давай, сражайся! Сразись со мной сейчас! Только так ты выживешь в этом жалком мире. — Еще один тычок, и еще один. — Дерись! Дерись! Дерись!

— Ченг Ят-соу, я не смогла найти дыни, и у них кончились цыплята… Ай-я!

Я не слышала, как открылась дверь. Служанка промчалась через всю комнату и схватила меня за запястья, отрывая ладони от обнаженного живота. Я почти не сопротивлялась, но она прижала мои руки к спинке кровати, дыша мне в шею со свистящими всхлипами, будто птица. Что-то скатилось с кровати на пол.

— Я купила мандаринов.

После этих мандаринов мне долгое время не доставалось никаких фруктов. Да и вообще толком никакой еды. Боли в сочетании с постоянным голодом — от этих мук тело почти разрывалось, хотя внутри было пусто. Я в нетерпении ждала, когда все это закончится.