— Да нет, я и первый раз слышала. Что-то про хаос и возможности… — Меня пронзила боль, и я поерзала на табурете. — Мой муж — бандит. Я сама порождаю хаос и хватаюсь разве что за деньги. Как мне практиковать мудрость?

— А я откуда знаю. Это всего лишь предсказание.

— Я надеялась на более практичный совет. Может, вы еще мне что-нибудь растолкуете. — Я бросила очередную пару монет в чашу для подношений.

Монах сердито втянул воздух.

— Госпожа, вы намочили пол!

Лужа растеклась под табуретом. Остаток пути до набережной я ковыляла, скрутив халат под животом, чтобы поддержать плод. Только бы ребенок не выпал!

Солнечный свет ослепил меня. Камешки вонзались в подошвы тапочек. Последний поворот, и вот уже передо мной простирается гавань.

Пустая.

Все корабли уплыли.

После этого я помню только боль и громкие голоса.

Словно солнце, которое раскаляет все вокруг добела, боль ослепила меня и выключила остальные чувства: ни звуков, ни тепла, ни зрительных образов, только забытье. Должно быть, я ненадолго потеряла сознание, а через мгновение тело словно скрутили чьи-то огромные лапищи: дышать было больно, внизу все онемело.

Я лежала на циновке в невзрачном домишке, пока кто-то обтирал мне ноги мокрыми тряпками. Мне казалось, что со мной говорят, но звуки не складывались в слова: просто шум, крик, в котором я не могла ничего разобрать.

Я посмотрела в сторону, и там сидела А-и с каким-то свертком в руках и улыбалась, в то время как другая женщина обтирала завернутый предмет тряпкой.

Поначалу я не поняла, что там такое. Затем высунулась крошечная рука. Ребенок! Ручка двигалась.

Мы оба справились.

Крик младенца привел меня в чувство. Я попыталась что-то сказать.

— Мальчик! Мальчик! Мальчик! Ты что, не слышала?

Наверное, они звали слугу. Разве ребенок, переживший столько боли, мог быть не девочкой?!

А-и уложила младенца мне на сгиб локтя, и ребенок принялся сучить крошечными ручками и ножками. Это мой малыш? Я не помнила, чтобы он выбрался наружу.

Я упустила момент, когда это маленькое тельце появилось из моего.

Он был сильным, но я заранее знала, что мой ребенок будет таким. Некоторые женщины убирались, другие топтались вокруг, ворковали и взвизгивали каждый раз, когда ребенок двигался или корчил рожицы.

Мой сын.

Я была слишком слаба, чтобы поднять его, и A-и приложила малыша мне на грудь, придерживая его большую круглую голову.

— Губы как у отца, — сказал кто-то.

— Мамин подбородок.

— И уши ее.

Интересно, как они это разглядели? Я попробовала найти отголоски собственных черт, но увидела лишь бесформенные припухлости под клоком черных волос и большие выпученные глаза, которые захлопнулись, как раковины моллюсков, когда ребенок закричал. A-и нежно прижала его к моей груди, и я почувствовала, как он впервые поел.

Мой сын.

Я крепче обняла малыша, пока он мусолил мой сосок, ожидая пресловутого прилива материнской любви. Всего лишь мягкое, горячее маленькое существо прильнуло к моей груди, и ничего более, сколько бы раз я безмолвно ни произносила слова: «Мой сын».

Посмотрите на него, такие крошечные, хрупкие пальчики. Он даже не может держать голову. Весь красный.

Что мне делать?

Мой сын.

«Сочувствую, — думала я. — Сынок, я не хочу причинять тебе боль. Но ты пришел ко мне без приглашения. Бедный малыш, у тебя ужасная мать».

А как насчет отца? Где он?

— Корабли. Что случилось с кораблями? — спросила я.

A-и провела пальцами мне по щекам.

— Не плачь, дорогая. Сейчас не время…

— Я не плачу! Где Ченг Ят? Где корабли?

— Уплыли! Безвольные черепахи убежали, — буркнула одна из жен By. Остальные болтали друг с другом, но ни одного толкового слова не прозвучало.

— Ай-я! Хоть один человек объяснит мне, что произошло?

Ребенок начал плакать. A-и гладила его по головке, пока он не вернулся к еде.

— Она имела в виду военные корабли. Не наши.

— Только двенадцать кораблей ушли, — добавила старшая жена By.

— Не понимаю, о чем вы! Только двенадцать? А где остальные?

Я попыталась сесть, едва не выронив ребенка, чем вызвала вопли у окружающих кумушек. A-и схватила младенца на руки и прикрикнула на остальных, чтобы умолкли. Старуха покачала мальчика, и он успокоился.

— Сборище шумных кур… — проворчала она. — Если сумеете держать клювы закрытыми, я расскажу новоиспеченной матери, что случилось, а потом мы уйдем, чтобы они с ребенком немного отдохнули.