— И что он говорит?

— Виктор вообще молчит. Очевидно, до сих пор не верит в то, что его ждет. Как и первая жена моего брата… когда-то.

А сам брат — что сделал? Тоже когда-то вышел? Потому и до сих пор жив?

Нельзя иногда ускользнуть через игольное ушко. Выползешь червем.

— И что же его ждет?

— А что ждет всех изменников и заговорщиков, Прекрасная Кармэн? Кажется, так тебя звали чуть ли не с рождения?

Кажется, кажется… Кажется, ее сейчас вырвет!

— И называют до сих пор. Отпустите Виктора, прошу вас. Он — невиновен.

— А вот его невеста говорит иначе. Прямо соловьем поет. Решительно, сегодня все ваши дети решили вам противоречить. Хотите пару советов по их воспитанию? Мои ведь тоже не всегда были послушны…

Творец или любые Высшие Силы. Если Кармэн и впрямь прогневила вас — уничтожьте ее. Дети не виноваты…

Плачет блондинка, жалобно всхлипывает Элен. Молчит рыжая.

— Что еще может сказать несчастный ребенок — если его запугать до полусмерти? Только то, что от него хотят услышать. Или он думает, что хотят.

— Вы обвиняете во лжи короля?

Ей пора испугаться?

— Вы же обвиняете в заговоре принца, вашего гостя. И оскорбляете даму — дочь одного короля и племянницу другого. Что вам от ужаса пролепетала эта бедная девочка?

— Что ваш сын — заговорщик. Вместе с моим братом Валентайном и его дочерью Анжеликой, с которой у вашего Виктора преступная связь. Кстати, даже ее никто не записывал к нему в невесты.

Монахиню? О да, несомненно.

— И ваш брат тоже признался в заговоре? А его дочь — еще и в преступной связи?

— О, не сомневайтесь — признается. Если его семью поджарить заживо.

Его. Не Анжелику. Оговорился, не желает калечить красотку-племянницу, или она просто ускользнула из его когтей? Тогда — жаль, что не прихватила с собой и якобы любовника. Бросила расплачиваться за «преступную связь» в одиночку.

— Вы тоже признаетесь в чём угодно, если зажарить вас.

— Осторожнее, принцесса.

— Мне нечего терять. Вы убьете нас всех, если мне не поверите.

— Я могу убить вас всех и просто так. Я же король. И за мной стоит армия и церковь. А за вами — только ваша красота. Но она — и так моя, едва я того захочу.

Размечтался, подонок. Гуго тоже так считал.

— Тогда к чему обвинения в заговоре? И зачем мучить несчастную Элен?

— Хотя бы ради моего монаршего удовольствия, — светски улыбнулся он. — А, кроме того, заговор тоже имеет место быть. Даже если это и впрямь лишь глупая связь вашего сына с моей монашкой-племянницей.

Зачем Виктор вообще связался с этой монашкой-племяшкой?

— В Мэнде положена кара за прелюбодеяние? Кроме того, а что говорит об этом сама племянница? Ее ведь вы тоже пока не поджаривали, не так ли? И даже не послали к графине Анжелике лекаря? Вдруг она — всё еще монашка?

— Хватит болтать, Прекрасная не-монашка. Заговор есть. Кто в него входит на самом деле и в какой роли — я узнаю.

Хорошо бы и Кармэн — тоже. Союзники нужны как глоток воздуха в омуте. Потому что консервативный Валентайн — заговорщик за спиной Кармэн, с ее же сыном… Это даже не смешно.

— Вам нужна жизнь вашего любвеобильного отпрыска и заодно и этой никчемной дурочки? Для этого вам придется постараться, Кармэн. Очень постараться.

Испугал ежа голым задом.

— Отпустите девочку.

— Разумеется. Забирайте ее. Эй, ты! Можешь перебираться в комнату к приемной мамашке! Она всё равно интереснее тебя раз в тысячу. Всё же Драконы знают толк в бабах.

Хохочет, глядя девчушке вслед. Сзади.

Почему ты сама, дурища, до сих пор не объяснила Элените, что в таких случаях прикрываться — хуже всего? Рук — всего две. Да и ходить так неудобно. Не говоря уже о беге.

Рыдающая Элен рухнула в ее объятия. На подгибающихся ножках.

Что девочка ни в чём не виновата — будет время убедить ее потом. Пока же Кармэн сорвала багровую покрышку с ближайшего пуфа и закутала девочку. Жестом кавалера-спасителя.

Почему этого не сделал Виктор? Потому что ему простят меньше, чем красотке? Пусть и не первой молодости. И непозволительно тепло одетой.

Блондинка на алом ковре рыдает взахлеб. А рыжая потянулась к королевскому бокалу. И равнодушно отпила глоток. Тоже алого, чтоб ему!

Всё верно — она не просыхает. И в чём-то права.