– Анна Николаевна, Павел, что вы делаете в кабинете папеньки? – грабители, поглощенные спором, не заметили появления в кабинете Анастасии Лопухиной.

– Черт возьми! – с перекошенным лицом зашипела Анна Николаевна.

Девушка непонимающе разглядывала разгром в кабинете. Вид вскрытого сейфа её просто шокировал:

– Павел… объясните… я не понимаю…

Мадам Кукушкина незаметно вытащила маленький дамский кинжал, спрятанный в специальных ножнах на ноге. Пока девушка приходила в себя, Анна Николаевна приблизилась к ней.

– Анастасия, девочка, – ворковала мадам, пряча кинжал за спиной, – я могу все объяснить! Дело вот в чем… – мадам коротко размахнулась и с силой возила кинжал в грудь девушки, – ты просто оказалась не в то время не в том месте.

– Нет! – закричал Каин, бросаясь к девушке – он даже не ожидал такого развития событий.

Секунду Анастасия стояла, а затем с легким стоном упала на ковер. Из её рта хлынула кровь – кинжал мадам пробил легкое.

– Зачем? Зачем? – шептал Прохор, прижимая безвольное тело девушки к груди. Мадам наклонилась к Лопухиной и, прикоснувшись к шее, попыталась нащупать пульс.

– Все кончено! – жестко произнесла мадам Кукушкина. – Она поняла, что мы вместе! А мне нужно быть вне подозрений! Иначе вся затея рухнет на корню! А сейчас я вернусь из уборной в зал, а ты постараешься незаметно исчезнуть!

Каин заплакал, продолжая сжимать мертвую девушку в объятьях.

– Возьми себя в руки! – прикрикнула на него Анна Николаевна. – Заклинаю тебя, Прохор – уходи! Уходи, пока еще можно! – умоляюще прошептала Кукушкина, аккуратно закрывая за собой дверь в кабинет.

Каин остался в одиночестве возле распростертого на полу тела. Слезы не могли помочь ему оживить девушку.

Наши дни.

СИЗО №…

Каин сидел с окаменевшим лицом, вцепившись рукой в медальон-сердечко на старой фотографии в котором была изображена девушка, так похожая на Ольгу, с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Глаза покраснели и увлажнились, а на щеках вечного вора слезинки прочертили длинные дорожки.

– С тобой все в порядке, Иван? – обеспокоенно спросила его Ольшанская.

– Ох, и разбередило мне все это душу, Ольга Васильевна! – гулко ударил себя кулаком в грудь Ванька, как-то странно посмотрев на Ольшанскую. – Больше века минуло, а все как вчера…

– Так ты все-таки ушел из особняка Лопухиных? – больше утверждая, чем спрашивая, произнесла Ольга.

Каин угрюмо кивнул, опустив глаза. Ольшанской показалось, что он жутко боится встретиться с ней взглядом.

– А девушка? Анастасия? – спросила она, догадываясь, что он сейчас ей ответит.

– Я ничем не мог ей помочь! – надрывно закричал Каин, не поднимая глаз. – Ничем! – Он безвольно опустил голову и схватился за нее руками. – Не лезьте в мою в душу, мусора!

– Все, все! Успокойся, Каин! Не дури! – Ольга из милой девушки неожиданно превратилась в жесткого следователя. – Возьми себя в руки, тряпка!

Каин неохотно поднял голову, утер рукавом слезы и, наконец-то, нашел в себе силы взглянуть на Ольшанскую.

– Нервишки ни к черту, – глухо произнес он, как будто бы извиняясь.

– Ладно, забыли, – кивнула Ольшанская. – Я бы на твоем месте вообще бы свихнулась. А дальше чего было?

– Дальше? – словно впервые услышав этот вопрос, завис Каин. – Для меня дальше все как в тумане… Кукушкину, конечно, долго крутили, но ничего доказать не смогли. Мы со Шнырой покинули Россию в тот же день. Коллекцию Лопухина мадам пристроила на удивление быстро и выгодно. Я промотал эти денежки лет за десять. И был рад этому – они сжигали мне руки! Это страшно…

– А свиток? Ты же из-за него во все это влез?

– Свиток я не нашел… В Россию я вернулся накануне нового тысяча девятисотого. Навестил мадам Кукушкину – сдала Анна Николаевна за шестнадцать лет сильно, но хватки не потеряла. С её помощью я тут же ввязался в новую авантюру. На сей раз на Кавказе. Нужно было выкрасть у некоего господина одну дорогую вещицу, хранящуюся в его семье еще со времен Колхидских царей. Все было бы хорошо, но в нашу команду затесался соглядатай охранки. Он, видите ли, решил, что мы каким-то боком причастны к революционерам. Придурок! Перепутать профессиональных воров с революционерами мог только полный профан. Но, нашу сладкую компанию все-таки взяли…

Апрель 1903 г.

Российская Империя.

Кутаиси.

Городская тюрьма.

Большая камера на полсотни заключенных. Влажные каменные стены. Маленькое зарешеченное окошко под самым потолком. Нары отсутствовали «как класс»: арестанты лежат прямо на полу на кучах грязного тряпья. В одном углу камеры играли в карты, в другом – в кости. Кто-то насвистывал нехитрую мелодию, кто-то просто бесцельно слонялся по камере. В дальнем углу стояла параша для арестантов – мятая жестяная бадья и нещадно смердела.