— Ему нельзя было звонить! У него сегодня экзамен! Зачем ты это сделала?

Почти вижу, как за тысячи километров мама недоуменно пожимает плечами, она никогда не признает свои ошибки:

— Потому, что этого не сделала ты.

— Не надо было говорить ему сейчас! Не сегодня! После… — я едва не плачу.

Понимаю, что дальнейший разговор бесполезен и нажимаю отбой. Сейчас важнее другое, и на счету, может быть, каждая секунда.

Ко мне идет встревоженный Дан, но я останавливаю его жестом. Набираю номер сына, но слышу лишь автоматический женский голос: «Абонент недоступен…» Сейчас должен идти экзамен.

«Ничего, — пытаюсь я успокоить саму себя, — даже если расстроится, не сдаст, это еще не конец света. Пойдет на пересдачу. А я… я ему все объясню, он поймет.»

— Что случилось? — Дан подходит, видя, что я опустила телефон.

— Звонила мама. Она встретила Ладу, и та рассказала, что мы разводимся.

— Ты сказала Ладе?! Мы же договорились пока молчать. Никому — значит никому!

— Просто момент был подходящий. И я попросила ее держать в секрете…

— … и в результате она разболтала! — возмущенно кричит Дан.

— Она беременна, думает совсем о другом…

— Она беременна, а ты о чем думала, когда говорила? Ты понимаешь, что теперь об этом может узнать Валя? Не от нас.

Он еще не знает масштабов катастрофы.

— Уже.

— Что «уже»?

— Мама позвонила Вале и рассказала.

— Сегодня? Перед экзаменом? Звони скорее сыну!

— Я звонила сейчас, телефон выключен.

Дан цедит сквозь зубы:

— А я предлагал сразу сказать. Ты всё канючила: «Нельзя так, надо его подготовить, не сейчас…» Подготовила?

— Ты же знаешь, с этим круизом все закрутилось, а там и зачетная неделя подошла, — оправдываюсь я. И тут же начинаю огрызаться: — Не очень-то ты настаивал! И сам разговаривать не собирался. Хотел всю грязную работу моими руками сделать! Мол, я — инициатор! А о причинах умолчим?

— Иди ты знаешь куда… — орет Дан, разворачивается и уходит, а я сажусь на скамью и раз за разом в отчаянии набираю номер сына.

Отведенные на отдых в Нижних Садах Барракка пятнадцать минут заканчиваются. Я подхожу к группе. На Дана не смотрю, а он на меня. Болтает с Викой. Опять.

На протяжении всей экскурсии с ней рядом шагал Лариосик. А их родители шли чуть позади, тоже вместе. Контролировали. И вчера на корабле я видела и ту, и другую пару. Но если Инна и Герман Александрович, похоже, довольны общением друг с другом, то Вика рядом с Лариком выглядит так, будто лимон проглотила, и всеми способами старается от ухажера избавиться. Теперь вот нашла другую компанию.

Когда возвращаемся на улицы города, Дан бросает на меня сердитый взгляд, уходит вперед со своей собеседницей и больше не оглядывается.

Юлия предупредила, что мы идем к лайнеру без остановок, но не по берегу моря, а по тем улицам, где идти удобнее и по наиболее живописным. Энтузиастка! Ей всё хочется показать нам еще немного красот города.

На узких улицах группа растягивается. Я плетусь в хвосте. Настроение ни к черту. Только мне стало казаться, что отношения налаживаются. Даже подумалось, все еще можно вернуть. Оба ведь поняли, что чувства живы. И на тебе. Дан злой, как собака. Видеть меня не хочет.

Может и надо было рубить с плеча, сразу объявлять о разводе. Но мне было стыдно что ли. Хоть и сама на нем настояла, все ждала, вдруг что-то изменится. Чего ждала, спрашивается? Что Дан в ноги кинется, каяться будет, прощения просить?

В одном он прав, если решили никому — значит никому. Черт меня дернул с Ладой посекретничать.

От расстройства спотыкаюсь на каждом шагу. Главное — не отстать. Смотрю на экскурсантов, идущих передо мной. Запоминаю девушку в красной футболке, за ярким пятном легче следить.

То и дело звоню Вале, но его телефон по-прежнему недоступен. Ничего смертельного в ситуации действительно нет. Валька — взрослый уже парень, мужчина. Постарается взять себя в руки даже после неожиданных дурных новостей. А если не сможет? Не сдаст? Прощай повышенная стипендия?! Он очень на нее надеялся.

И как объясняться с ним, не знаю. Маленькому ребенку можно сказать: мама и папа тебя любят, просто будут жить раздельно. А тут что скажешь? Мама и папа «не сошлись характерами»? Вдруг. Через двадцать лет. Сказать, ты уехал — семьи не стало, себя еще начнет виноватить. А говорить про измены?.. Это я сгоряча так думала. Конечно не буду, нет.

Тут как назло в сандалию попадает маленький острый камешек. Прямо под середину ступни. Прыгаю на месте от боли, потом пытаюсь его вытрясти. Едва успеваю уследить, куда свернула девушка в красной футболке и бегу догонять. Хорошо, что догадалась приметить ее. Маршрут Юлия выстроила очень извилистый. Ощущение такое, что мы не просто идем из одного конца города в другой, а петляем по нему, как зайцы, путая след.