Черт, кажется, он здорово влип. Сконцентрируйся, черт тебя побери, сконцентрируйся!

Наконец, сквозь застилавшую глаза кровавую муть Диллон увидел Бекетта — высокую бледную тень, которая выглядела как привидение. Джей Ти понадобилось несколько минут, чтобы понять почему. У Бекетта не было вообще никаких волос: ни на голове, ни на лице, вообще нигде. Его глаза, казалось, вросли в череп. Они выглядели маленькими и проницательными — отсутствующие брови совсем их не смягчали. Голова маньяка была похожа на голову змеи.

Мужчины смотрели друг на друга.

Джей Ти прижимал руку к ребрам. Из плеча Бекетта капала кровь.

Наконец убийца зашевелился и, в отчаянии сжав зубы, бросился к окну. Джей Ти кинулся следом. Однако в последнюю минуту, уже перекинув ногу через подоконник, Бекетт обернулся.

— Тереза, — просто сказал он. — Думаю, что воздуха у нее совсем не осталось.

Джей Ти замер.

— Ты полный идиот, — улыбнулся Бекетт. — Я трахал ее много лет. Она не стоит таких усилий.

— Считай, что ты уже мертвец.

— Она принадлежит мне. Попробуй помочь ей — и ты тоже будешь принадлежать мне. Поинтересуйся у Диффорда, когда встретишься с ним.

Бекетт выпрыгнул из окна, и Джей Ти ничего не смог с ним поделать. Он боялся, что не успеет спасти Тесс. Схватив с пола свой пистолет, прижал раненую руку к ребрам и бросился в гостиную.

Тесс была прикована наручниками к кофейному столику, а голову ее скрывал пластиковый пакет для запекания.

Выхватив нож из ножен на колене, Джей Ти располосовал пакет и сорвал его с Тесс. Голова женщины безжизненно склонилась на бок, а бледная кожа приобрела синеватый оттенок.

— Тесс, Тесс, приди в себя!

Теперь голова ее свисала на грудь.

Диллон сильно ударил ее по лицу и в награду услышал звук резко втягиваемого воздуха. Она была жива. Он здорово облажался, но она почему-то осталась жива. Джей Ти прижал Терезу к груди. Он проклинал свою глупость. Пора было кончать играть в индейцев. Им надо немедленно уматывать.

— Джим, — хрипло прошептала Тесс, глаза у нее были как стеклянные.

— Он сбежал, но может вернуться. Ты способна идти?

— Я попыталась застрелить его. Подняла пистолет, но…

— Тише, тише. Возьми себя в руки. Давай же, Тесс.

Приподняв стол, Джей Ти освободил наручники и заставил женщину подняться на ноги. Она тяжело оперлась на него — ей все еще не хватало воздуха.

— Хорошо. Ты дыши, а я поведу тебя. Пошли.

Он вывел ее из парадных дверей, и ночь набросилась на них, как мстительная женщина, хлопая их холодными порывами ветра по щекам. Казалось, что она шипит им в уши: бегите.

Джей Ти не стал спорить.

— Он умер.

Марион оторвала взгляд от камина, в котором горел живой огонь. Сидя на краешке белого кожаного стула, она все никак не могла оторвать взгляд от завораживающих языков пламени. Кожа на стуле была итальянская, очень хорошая. Она выбрала его сама, так же как и диван с глубоким креслом, которые продавались вместе со стулом. Они хорошо подходили к общему стилю гостиной — минималистичный штрих из белой кожи и бескаркасного стекла. Ей всегда нравилась эта комната в ее роскошном городском доме в Вирджинии.

После теплых земных тонов и ярких красных и зеленых красок Аризоны белый цвет подавлял ее, и она изо всех сил пыталась с этим бороться.

— Ты слышала, что я сказал? — Роджер неловко стоял в дверях, как будто никак не мог решить, входить ему или нет.

Марион равнодушно посмотрела на него, не подавая никаких знаков, которые могли бы облегчить ему его решение.

— Я тебя слышала, — ответила она и залпом допила бренди, которое еще оставалось у нее в бокале.

— Я думал, что ты будешь с ним рядом.

— Как видишь, не успела.

— С тобой все в порядке, Марион? Ты не очень… — Его голос затих, на лице были написаны искренние переживания. Она это ненавидела.

— Возвращайся к своей официантке, Роджер. Ты мне здесь не нужен.

На этот раз он не стал слушать, что она говорит, и вошел в комнату.

— Ты что, научился сам принимать решения, пока меня не было? — Марион изогнула одну бровь.

Его лицо скривилось, и женщина поняла, что ее укол попал прямо в цель.

— Я знаю, Марион, что у тебя было непростое время… — мужественно начал он.

— Прекрати.

— Я знаю, что тебе сейчас очень больно. Прости, я больше не могу быть твоим мужем, однако я подумал… я подумал, что мы можем остаться друзьями.

— А зачем мне друг?

— Я знаю, ты любила его, — голос Роджера звучал хрипло. — Я тоже его любил, Марион. Он был моим другом, моим учителем… Мне будет сильно его не хватать. Даже представить себе не могу, как тебе, должно быть, больно. — Эмоции захватили его, и, прежде чем он взял себя в руки, Марион увидела слезы у него в глазах.