Его слова вызвали грубоватый смех. Ланди задумчиво посмотрел на покойника и повернулся ко мне.

— Как по-вашему, сколько времени он здесь находился?

Меня самого это интересовало. До того, как мы с Траском потревожили тело, оно было постоянно под водой — благодаря песчаной банке лужа в этом рукаве сохранялась даже в отлив. Это тормозило разложение по сравнению с тем, как если бы мертвец выныривал на воздух и подвергался воздействию солнечного света. Проволока удерживала его на месте, и его не мотало течениями.

Однако существовало слишком много неизвестных, чтобы предложить что-либо более точное, чем обыкновенную догадку.

— Труп начал разваливаться, и в нем накопилось изрядное количество жировоска. Он образуется медленно, так что можно говорить, по крайней мере, о нескольких месяцах.

— О месяцах, а не о годах.

— Таково мое предположение.

За более продолжительный срок отвалилась бы голова. Пусть тело находилось постоянно под водой, но воды в устье теплые, медленно текущие и постоянно обновляющиеся с каждым отливом и приливом.

— Были сообщения о пропаже кого-нибудь еще из местных?

— Только Эммы Дерби, а ее можно исключить. Но, насколько я понял, вы считаете, что это тело дольше пробыло в воде, чем из Бэкуотерс?

Лицо инспектора ничего не выражало, но я догадался, о чем он подумал. Находка второго тела сразу же после первого — возможное и нежелательное осложнение, особенно учитывая тот факт, что оба человека по некоторым признакам умерли примерно в одно время.

В этой части я мог его успокоить:

— Дольше. Под водой разложение идет медленнее, но все зависит от того, сколько времени он плавало до того, как зацепилось здесь.

— Если плавало.

Я поднял на него глаза.

— Вы предполагаете, что не плавало?

Ланди мотнул головой.

— Я ни в чем сейчас не уверен. Уж слишком оно перевито этой проволокой.

Я сосредоточил все внимание на трупе, а не на том, что его держало, полагая, что мертвеца принесло течением. А сейчас новыми глазами посмотрел на кольца колючки. С шипов срывались клочья травы и куски пластика и плыли, словно праздничный серпантин. Шипы, острые как рыболовные крючки, впивались в одежу и тело. Все могло образоваться благодаря подъему и спаду воды. Тело своим весом давило на ржавую проволоку, и та уходила все глубже в дно. Но почему во многих местах? И почему она так сильно перепуталась? Некоторые ветви колючки охватили труп даже со спины, разумеется, волей случая. Это могло явиться следствием движения воды в устье, приливами и отливами, штормами, от чего тело все больше запутывалось в проволоке.

Но Ланди все же зародил во мне сомнение. Я понимал, что он имеет в виду. Недавно я сам злился на того, кто утопил в русле колючку.

Может быть, в этом деле вообще нет ничего случайного.

Извлечение тела из воды оказалось задачей гораздо более трудной, чем можно было предположить. Труп так сильно разложился, что освобождение его от проволоки на глубине было большим риском, поэтому приняли решение оставить его на дне и резать колючку ножницами. Ланди скорее объявил мне этот план, чем просил совета, однако я сразу согласился, поскольку не видел альтернативы. Лишь после того, как констебли взялись за дело, инспектор повернулся ко мне.

Каждый раз, когда проволока разъединялась, тело проседало, и пучок начинал вибрировать, как бренчащая гитарная струна. На завершение операции потребовалось полчаса, но наконец со звуком лопнувшей тетивы распался последний участок. С торчащими, как всклокоченные волосы, кусками колючки останки переложили на носилки и положили на берегу. Вокруг распространился гнилостный запах. Появилось несколько мух, но для их изысканного вкуса разложение зашло слишком далеко.

Появилась первая возможность ближе рассмотреть труп, и я не заметил ничего такого, что бы противоречило моим заверениям Траску, что тело мужское. Человек крупный — не великан, но ростом выше шести футов. Куртка байкерского стиля из плотной темной кожи с ржавой молнией. Черная рубашка, теперь грязная и вся изорванная, болталась поверх джинсов. Правая нога в брючине ниже колена под странным углом, что заставляло заподозрить перелом большой и малой берцовых костей, так же как и левого плеча. Я предположил, что ступни трупа, как и кисти, отпали и найденная мною кроссовка принадлежит этому человеку, а не Лео Уиллерсу. Мне не давала покоя мысль, с какой стати богатый политик станет надевать дешевую обувь.

Но когда тело извлекли из воды, я увидел, что на ногах трупа высокие, по икры, кожаные сапоги. Глаза выедены хищниками, волосы по большей части выпали, остались несколько клоков неопределенного цвета. Голову и шею покрывал грязно-белого цвета трупный жировоск, от чего лицо сделалось похоже на восковую маску манекена. Но он не мог скрыть повреждения на лице — параллельные порезы мяса и кости. Носовая зона была уничтожена, зубы выбиты, а те, что остались, раздроблены. Раны продолжались на шее и груди, обнажая под курткой ребра, но ниже заканчивались.

Я посмотрел на Ланди, желая убедиться, что он подумал то же, что я. В устье найдено второе тело с повреждениями лица. Они нанесены не огнестрельным оружием, но не менее серьезные.

— Вижу, — сказал инспектор, отвечая на мой невысказанный вопрос. — Вполне вероятно, что это ничего не значит.

— Лодочный винт, — предположил констебль, крупный, краснолицый мужчина, — видел раньше подобные травмы. Тело плавает под водой, лодка его накрывает и… — бамс! — Он ударил кулаком по ладони и заслужил укоризненный взгляд инспектора. Ланди повернулся ко мне.