Годами тянуть нельзя — примут за бесплодную. Но несколько месяцев — почему бы и нет? У Элгэ отобрали оружие, но оставили мази, притирания, травы для настоев… И среди средств для лица-волос-тела-блеска губ затерялось еще одно. Личный рецепт Кармэн.

А илладийка-то еще смеялась. Любовников на севере собралась заводить?

Вот и пригодится.

Дальше. Муж…

Элгэ передернуло. Никогда не думала, что так противна одна мысль о сближении с мужчиной — если выбираешь его не сама. Как это выносят северянки? Или они — совсем бессловесные овцы?

Девушка стиснула кулаки. Придется! Это — сущая мелочь по сравнению со всем прочим. Разве не так Элгэ рассуждала, изучая философию?

И пока об этом лучше вообще не думать. Такие мысли можно позволить лишь за пять минут до… А потом уже станет неважно.

«Мужчины думают, что правят они. Но на самом деле правим мы, а они пусть и дальше заблуждаются».

Кармэн — умница. Но в ее жизни тоже не было такого.

И всё же… Неглупая женщина, даже запертая на бабьей половине, засунутая в гарем восточного султана, — всё равно сможет действовать. Здесь Кармэн права.

Действовать через мужчину, за которого загнали замуж…

И значит — мстить за всё сразу будем потом. А сейчас придется не слишком выбирать средства.

Кузен Юстиниан… Ему сейчас двадцать три. Чуть старше Виктора и Грегори. Но никогда не воевавшие офицеры, проводящие жизнь в развлечениях, надолго застревают в возрасте, когда вышли в свет. В подростковом.

В детстве Элгэ играла с обоими двоюродными братьями. Нескладный подросток Юстиниан как-то всерьез разозлился. И попытался стряхнуть ее с клена, куда она забралась, стащив его любимую шпагу с позолоченным эфесом.

А Октавиан был верным пажом красивой кузины. И изо всех детских сил раз за разом бросался с кулаками на старшего брата. Защищал дерево с Элгэ.

Неужели прошло почти десять лет?

Октавиана илладийка уже видела в коридоре — мимолетно. Он проводил ее взглядом. Хорошим таким.

Здесь тоже не ошибиться бы. Юноша в шестнадцать лет — не мальчишка в шесть. Но Элгэ попросила бы у ненаглядного дяди его младшего сына, а не старшего. Если бы не понимала, что бывший мидантийский патрикий откажет наверняка. Даже не видя насквозь ее мотивов.

Не станет давать младшему шанс получить герцогский титул — в обход старшего.

Ключик к юному Октавиану Элгэ подобрала бы быстро. А вот его взрослый братец пока — темная лошадка.

И хуже всего, что сейчас нельзя даже бежать из Лютены. Даже если представится шанс. На кого, в отсутствие кардинала, оставить Диего и Алексу?

3

Стук в окно прервал невеселые размышления не слишком умелой илладийской интриганки. Мерещится? Птица?

Почему?..

Элгэ стремительно обернулась. И едва не рассмеялась от облегчения. По ту сторону стекла — улыбающееся лицо Октавиана.

Верный рыцарь прибыл к даме. Что ж — дама распахнет окно. Во всю ширь! Пусть северяне сами боятся своих холодов!

Юноша стремительной белкой перемахнул подоконник. Миг — и «рыцарь» рядом с «дамой».

Он ее уже перерос. Выглядит старше своих лет. И всё равно — мальчишка!

Октавиан явно готовился что-то сказать — видно по чуть дрогнувшим губам. Но сейчас стоит неподвижной статуей. Просто молча смотрит. Во все глубокие черные глаза.

И что такого увидел, чего не рассмотрел в коридоре?

Ах да! Там же Элгэ была в мужском костюме. А теперь, по требованию дяди, переоделась в платье. Одно из праздничных. Только что из своего сундука.

И вдобавок — сделала высокую прическу с гребнем. Всё равно в заточении заняться нечем.

Так что Октавиан сейчас любуется на илладийскую танцовщицу. О них он до сей поры только чужие рассказы слышал. И предания о роковой и жестокой любви чернокудрых красавиц и тореадоров. И о крови, льющейся на равнодушный песок арены. Будто имеет значение, куда именно она хлещет!

Знал бы самоуверенный Валериан Мальзери, где сейчас его младший сын!

— Садись! — Элгэ рассмеялась. Достаточно мелодично и непринужденно. А когда-то корчила в зеркале рожи — на уроках Лауры Тусси. Знать бы заранее, что понадобится, а что — нет. — Вина?

Октавиан, явно скрывая решительностью неловкость, непринужденно уселся на широкий подоконник.

— Вина не надо, — после совсем легкого колебания отказался юноша. — А то свалюсь потом с карниза…

Элгэ вновь усмехнулась, присаживаясь на подлокотник кресла. Для дамы — нонсенс, для танцовщицы — в самый раз.