Почему она не пыталась разобраться в этом прежде? Почему тянула столько лет? Ведь были шансы отомстить!

Почему Элгэ так боялась довериться новой семье? Так страшилась, что любое неосторожное слово погубит Диего? Он-то ведь остался у дяди. И если Валериан Мальзери — действительно убийца, то что его остановит перед…

Неужели Кармэн не помогла бы? Алексис бы не помог? Змеи побери, он — единственный мужчина в жизни Элгэ (не считая родного отца и кардинала), кто столько сделал для нее бескорыстно!

Если б не смерть родителей — их дочери никогда не оказались бы здесь. Алекса не пережила бы такого кошмара!

Нет, дядя Валериан умрет вторым. Первым — Гуго Амерзэн! Долги родных платят прежде своих.

Пленница медленно подошла к серому окну, любуясь голыми деревьями. Так сиротливо мерзнут в лютенских сугробах, бедняги.

Ничего, унылый снег растает! И даже раньше, чем в окрестностях подлого замка Адор.

Замечательно. Сразу вспомнилось, кто отправится в Бездну Вечного Льда и Пламени третьим!

Итак, что мы имеем?

Тяжело, если не смертельно больного кардинала. Вот его действительно жаль. Даже если бы его возможная смерть не губила Элгэ.

Что еще?

Обученная армия Эрика Ормхеймского вовсю истосковалась по привычным грабежам. И вот-вот рванет в новый поход. На отлученный от церкви Аравинт.

Диего увезен в ланцийское поместье Мальзери. На грани безумия — Алекса. И на грани брака со свинопринцем. От него отделяет лишь хрупкая преграда. Либо жизнь кардинала, либо бездействие Патриаршего Престола. Смотря, что кончится раньше.

А Элгэ волею дяди и опекуна объявлена невестой кузена Юстиниана. С поспешной свадьбой — через две недели. Об этом Валериан Мальзери не преминул объявить еще три дня назад.

Вечером опять явится с угрозами. Вчера грозил леонардитским монастырем, сегодня что придумает?

Илладийка вернулась в кресло. И усилием воли заставила себя погрузиться в текст. Мир боевых искусств — однозначно лучше окружающей реальности. Чище и порядочнее.

Решение бороться до конца — принято. А сейчас надо успокоиться и обдумать всё еще раз. На холодную голову.

3

Книга неожиданно увлекла. И только раздавшийся в дверь властный, уверенный — как все манеры дяди — стук заставил бросить взгляд на часы.

Валериан Мальзери заявился перед ужином. Чтобы в случае отказа оставить пленницу без оного.

Ничего, поститься уже приходилось — в гостеприимном поместье Гуго Амерзэна. Здесь хоть за дверью не ревет пьяный скот, жаждущий пустить тебя по кругу и вздернуть на суку. За ноги.

Дверь открылась. Стук — это бутафория. Ключ — не у узницы.

Здравствуй, дядя. Век бы тебя не видеть!

Ладно, начинай. Всё равно читать не дашь.

Итак, Юстиниан прибывает послезавтра. И от Элгэ требуется вести себя смирно. В противном случае…

Монастырь имени Сумасшедшего Палача Леонарда сегодня дядю почему-то уже не устроил. На сей раз Мальзери заявил, что запрет строптивую племянницу в ритэйнское аббатство святой Агарии.

Илладийка откровенно расхохоталась. Представила, как в ближайшие дни ей перечислят все монастыри бескрайнего Эвитана.

Смех получился, что надо. Не зря так долго тренировалась — перед зеркалом…

— Я не спрашиваю твоего мнения, Элгэ. Ты покорно примешь мое решение и станешь примерной женой Юстиниану. В противном случае ты хорошо узнаешь, что значит гнев Валериана Мальзери, — зловеще-ледяным тоном пригрозил он. Патетически понизив голос.

А до сих пор она имела дело исключительно с агнцами и голубями Творца Милосердного и Всепрощающего?

— Я скажу «нет!» в церкви. И закричу об этом так громко, что услышат все, — отсмеявшись, поделилась планами девушка.

— Я — твой опекун. Кричи, сколько хочешь. Или… ты предпочитаешь, чтобы причиной брака стали твои внебрачные отношения с женихом? — остро глянул на нее дядя.

Он не шутит. Творец Всемилостивейший, дай ей сегодня успокоиться! Этот мидантийско-эвитанский мерзавец еще и не шутит!

Утихомирить смех не удалось. Заливистое ржание услышало всё мрачное поместье.

— Прикажешь сыночку обесчестить меня? С этим ты опоздал. Я — не девственница.

— Бесстыжая девка! — прошипел Мальзери. На миг даже утратил невозмутимость. Или на целых два мига. — Ты лжешь!