– Это все из-за Артемки? Насть, он тебе голову дурит.

– Что-то вы меня все уже порядком достали.

– Хочешь, докажу, что он тебя дурит?

Хочет она мне разве что средний палец показать. С большим удовольствием. Ну хорошо, что не на три буквы послала. Сижу и смотрю на входную дверь. Ждет или не ждет? Скорее, первое. Хочет же показать кто хозяин положения.

Выхожу на улицу и мне сразу же на глаза попадает женишок, облокотившийся о машину.

– Свалил отсюда, пока предупреждаю по-хорошему, – без предисловий бросает он.

– Это ты про себя, Артем Михайлович? Горский старший в курсе к кому ты в деревню мотаешься? – да, пожалуй, приятно видеть на смазливой морде растерянность.

– Ты кто, блядь, такой?

– Вадим. Будущий Настин муж. Извини, на свадьбу не приглашу. А вот завтра на дискач – давай.

– На дискач?

– Да. Мы с Настей собираемся в местный клуб. Там, говорят, танцы будут. Надо подрыгаться.

– Сука, – сплевывает на землю и обходит машину.

– Я или Настя?

Ответа я, разумеется, не получаю, равно как и пожеланий спокойной ночи от Насти.

***

Убейте меня кто-нибудь сразу, если меня будет ожидать такая же жизнь, как у Насти. Эта чокнутая девчонка имеет не только кур, гусей и коз. Она еще из молока последних делает на продажу сыр. Весь день на ногах. То в идиотском огороде, то на кухне. Предел мечтаний, не иначе.

– У меня для тебя больше нет никакой работы, – устало произносит Настя, откинувшись на спинку скамейки. – Чеши уже к себе домой, Вадим Викторович.

– А кроме картофеля мне больше нечего выкапывать?

– Ты меня хоть и бесишь, но мне твою спину жалко. С непривычки ты можешь слечь. Так что картошки с тебя хватит.

– Ну, раз думаешь о моей спине, значит, уже пошли флюиды симпатии, – сажусь рядом на скамейку. – Я бы козу еще хотел научиться доить. Научишь?

– Это я и сама могу. Кур зарубишь? – о, мама мия, святая дева Мария…

– Как?

– Топором.

– И после этого мы сразу уедем ставить закорючки в ЗАГС?

– Да.

– Манда.

– А говорил, что матом не ругаешься. Звездобол, – усмехнувшись, произносит Настя.

– Какой же это мат, Настенька? Это остров в Кении.

– Да?

– Да, да. Манда. В прошлом был подающим надежды островом, но в девятнадцатом веке из-за недостатка воды был заброшен и использовался как перевалочный пункт. В тысяча девятьсот шестьдесят третьем остров стал кенийским после провозглашения независимости Кении.

– Ты, блин, щас серьезно?

– Конечно. Я же уже говорил, что всесторонне развитая личность.

– Да ты задрот обыкновенный.

– Поосторожнее со словами. Бойся того, кто терпелив.

– А то что? Замуж не возьмешь?

– Нехорошо крыть козырями, когда они в изобилии. Скоро могут закончиться.

– Ага. Боюсь, боюсь. Вернемся к нашим баранам. Точнее к курам. Забьешь?

– Топором?

– Ага.

– Да не так уж я хочу на тебе и жениться.

Мягко говоря, не ожидал, что Настя начнет заливисто хохотать. Редко у кого встретишь красивый смех. А этот и красивым не назовешь, но такой заразительный и приятный.

– Дай угадаю, ты сама их никогда топором не потрошила. Это делали либо твоя бабка, либо твой дед.

– Ага. Жалко мне их. Свиней уже продала. Их бы точно не смогла. Они понимающие. Куры дуры, но тоже вроде жалко. Может, убьешь? – и смотрит на меня так жалостливо. – Я знаю, как надо.

– Не может. А смысл их грохать? Я же тебя все равно заберу. Ну позже и что? На черта тебе их мертвые туши или копейки за них, если я дам тебе столько денег, сколько тебе понадобится?

– Ты чо еще не понял, что мне на фиг не сдалось твое предложение?

– Это из-за Артемки?

– Да пошел ты.

А ведь только начали налаживать контакт. Коза малолетняя.

***

Почему-то я была уверена, что Вадим уедет. Пусть не на своей покалеченной машине, но его царскую задницу может эвакуировать кто-нибудь из его работников. Однако в одиночестве я пробыла всего несколько минут. Явился белозубый в белоснежной рубашке и джинсах.

– Ты мне развлечения обещала. Я на дискотеку хочу, – серьезно, блин?!

– Шутишь?

– Нет. Одевайся.

– Какая к черту дискотека в твоем возрасте? Тебе уже пинетки пора вязать для внуков.