Солдат бесцеремонно выталкивает меня за ограждение, где уже стоит множество людей, с любопытством и смешками наблюдающих эту сцену.

— Это же одна из участниц, — вдруг удивленно восклицает кто-то, и по толпе проносится сдавленный гул, словно в спящий пчелиный улей кто-то бросил дымящийся уголь. — Адриана де Вьяр. Это точно она!

— Хотела, видимо, нарушить правила последнего этапа, думала выведать что-то раньше времени, — голос из толпы звучит с насмешкой и жестоким удовольствием. — Королю такое не понравится, как бы не наказали…

— Думаешь, будут пороть за нарушение правил?

— Я бы на это посмотрел…

Звучит смех, от которого все внутри меня сжимается. Пробегаюсь взглядом по лицам придворных и допущенных к лицезрению отбора: все богато одеты, накрашены, а прически такие, словно они явились на торжественный вечер. Лица густо намазанные макияжем выглядят неестественно в утреннем свете, и на мгновение мне кажется, что все они — неживые восковые фигуры, застывшие с презрением на лицах.

— И чего князь в ней нашел, — брезгливо говорит кто-то.

Солдаты передают меня в руки королевским стражникам в красных плащах, и они тащат меня дальше, сквозь бормочущую без умолку толпу.

— А князь, говорят, совсем выжил из ума, — доносится до меня шепоток.

— Я слышала, что он напал на самого короля.

— Не может такого быть. Если так, то отбор бы отменили.

— Наш король добр и милосерден.

О чем они говорят? Ивар напал на короля? Я вслушиваюсь в трескотню в толпе, пытаясь понять, что происходит на самом деле. Но до меня доносятся лишь обрывки фраз.

— Он ранил монарха, вот что я слышал.

— Дракона невозможно ранить, глупышка!

— А я тебе говорю, что ранил.

Дальше все тонет в нарастающем гомоне знати, допущенной до лицезрения этапов отбора. Пока меня ведут сквозь эту пестро разодетую толпу равнодушных придворных, мне кажется, словно я преступница, которую ведут на казнь, хотя я ничего не сделала.

Где-то в груди перехватывает, и сердце пропускает несколько ударов, так что в глазах начинает темнеть. От одной мысли о том, что этот крик, который мне послышался, принадлежал моей девочке, я едва не теряю сознание, а от обрывка фразы, который доносится до меня, мои ноги подкашиваются:

— А почему князь напал на монарха?

— Он кричал что-то про его дитя, которое тот выкрал…

— Король выкрал дитя князя? Что за чушь?

Я снова дергаюсь, и снова безрезультатно: хватка солдат, ведущих меня, кажется железной, и все, что мне остается, — это унять черное беспокойство хотя бы на время и заставить свое сердце биться ровно. Ради моих дочерей, ради Лили.

Если король и правда выкрал её, то зачем он это сделал? Я должна внимательно смотреть и слушать. Если есть хотя бы один крошечный шанс, я должна его использовать.

Нельзя думать о плохом исходе, потому что от таких мыслей можно сойти с ума. Если я слышала её голос, значит, она ещё жива. А если она жива, я спасу её, что бы ни придумал этот безумец.

В голову закрадывается страшная мысль, ужасное сожаление о том, что я не успела отравить короля, когда у меня была такая возможность. Я могла это сделать, но замешкалась, отвлеклась…

А теперь что, если моё промедление будет стоить жизни моей дочери?

Наконец, я понимаю, куда меня ведут. Об этом красноречиво свидетельствует знакомый громогласный голос короля.

— А вот и наша малышка Адриана, — говорит Маркус II, когда меня подводят к нему.

— Нашли, ваше величество. Она пыталась пробраться в дом, но её остановили патрульные.

— Молодцы, молодцы, — ласково говорит король. — Можете быть свободны. Хвалю за службу! А теперь отпустите её, вы что, не видите, девушке больно?

Он хлопает в ладоши, и меня отпускают с такой внезапностью, что я едва не падаю, потеряв равновесие.

— Ну что же ты, дорогая, — король подхватывает меня своими огромными ручищами, не давая упасть, и от его прикосновения я содрогаюсь всем телом. Чувство такое, словно он своими жёсткими пальцами крошит мои кости и пережимает все вены, делая меня недвижной куклой в своих руках. У меня нет сил даже дергаться: такая мощная сила дракона исходит от него, а голос заставляет меня оцепенеть, особенно слова, которые он произносит.

— Я уж было подумал, что ты решила сбежать в последний момент, но я рад, что не разочаровался в тебе. Князь был бы сильно расстроен, если бы узнал, что его фаворитка сошла с дистанции. Впереди тебя ждёт самое интересное испытание.

— Где князь? — слышу я свой собственный голос, который звучит безжизненно и бледно.

— Вопросы здесь задаю я, — резко обрывает он мои слова. — Что ты делала возле дома?

— Я слышала плач ребёнка, — говорю я и смотрю ему в глаза, пытаясь прочитать в них правду о Лили.