После ужина безумное желание покурить приобрело размеры вселенской катастрофы. Весь прикол был в том, что пионеры делали вид, что все до одного они некурящие, а вожатые сильно недолюбливали всю нашу троицу, ну и меня в отдельности. Стрельнуть спички можно было у Махно, Любы или Светы. С Любой было всё ясно, она уже была в Москве, Махно пребывал в дурном расположении духа, а Светы я не видел за весь день ни разу. Из двух зол я выбрал наименьшее и пошёл к Свете. Света жила в одном домике с Любой, пока Люба ещё была старшей пионервожатой, но теперь в Любиной комнате было темно и пусто. У Светы свет в наличии имелся, что давало надежду на наличие самой Светы. Я постучал в дверь и услышал голос Светы: «Входи уже! Ну сколько ж можно тебя ждать?» Мне стало очень интересно, кого это ждала Света, и я вошёл. Света нисколько не удивилась моему появлению и предложила мне сесть к журнальному столику. Создавалось впечатление, что Света ждала именно меня. Я скромно присел и огляделся вокруг. На столике стояла бутылка Фетяски, точнее то, что от неё осталось. Кроме Фетяски в нашем Сельпо можно было купить только Вермут Розовый Крепкий, напиток не самый пригодный к употреблению. Мне было весьма приятно, что Света хорошо разбиралась в алкогольной продукции эпохи застоя.

Душевное состояние Светы назвать трезвым не было никакой возможности. В таком состоянии я её ещё ни разу не видел. Не то, чтобы она была пьяна в мясо, отнюдь нет. Степень опьянения была весьма умеренной, но вместо волевой умной женщины я увидел нечто среднее между Леной и моей бывшей косоглазой дамой и с лёгкими нотками Анны Карениной. Света разлила вино по стаканам и выдала не совсем понятную мне глупость: «Сегодня исполняется ровно год, как померла Дженис Джоплин, давай её помянем». Конечно, ведь я мог ошибаться, но Дженис умерла раньше Джима Моррисона, ну а он умер в начале июля семьдесят первого года, то есть уже более двух лет назад. Это я знал совершенно точно. У меня был журнал «Америка» с большой статьёй про группу Doors за семьдесят первый год. Там были ноты и слова песни «Crystal Ship» ну и каких-то ещё песен. Хрустальный Корабль мы пытались играть, и даже почти сыграли, а про Моррисона и Джоплин я хорошо помнил. Очень уж было их жалко. Я не стал спорить с пьяной женщиной и немедленно выпил. Света аналогично немедленно выпила и добавила ещё более непонятную чушь: «Я померла три года назад». Чтобы не сойти с ума, я вспомнил, что пришёл за спичками. Света протянула мне свою зажигалку, да вымолвила не совсем уверенно: «Дарю. Возьми, у меня их ещё есть». Я закурил, и тут наступила пауза. Долгая и противная пауза, похожая на запор.

Света решила держать паузу до победного конца, а я же силился вспомнить, где это раньше я мог видеть эту зажигалку. Такой огромный Кирогаз с небольшой вмятиной на крышке. Редкий экземпляр, такую не каждый день увидишь. Света тоже закурила и нечаянно вспомнила, что она ещё работает в Лагере психологом, и в результате воспоминаний начала выпытывать у меня, что я сделал с Леной. Не могу сказать, что я сильно хотел обсудить со Светой эту тему, но, тем не менее, я ей рассказал всё, причём со всеми пикантными подробностями. Чтобы обсудить все мои проблемы с Леной, пришлось открыть вторую бутылку Фетяки, которую Света извлекла из-под кровати. Хорошо, что это был не Вермут Розовый Крепкий. Когда с Леной было покончено, Света неизбежно переключилась на Любу и спросила, не хотел бы я выебать Любу. Я честно ответил, что после того, что было, я о ней даже слышать не хочу. Не то, что меня смутила оргия, это мне было по барабану, а вот то, что она начала болтать, когда её взяли за жопу, вот от этого меня тошнит, не люблю, когда так нагло врут и выкручиваются. Света поддакнула, но настойчиво переспросила: «Ну а до того как, хотел ли ты её выебать?». Пришлось мне честно сознаться, что Да. Снова пауза, и снова немедленно выпили.

После паузы Свету снова понесло: «Блядь! Горе от ума. Дурам жить проще, а тут три года псу под хвост. Чем я хуже этой Любы? Махно с ней спал, ты хотел её выебать и просто не успел этого сделать. Твои дружки её выебли во все дыры, а я тут сижу и жду как идиотка. Я тебе совсем не нравлюсь? Чем я хуже твоей Лены?» Мозг мой начал плавиться. Честно говоря, я не понимал, что мне делать, и совсем не знал, что говорить. Света мне очень нравилась, но я совсем не воспринимал её как объект полового влечения. Типа, как старшая сестра или как просто друг, если уж не психолог, но мысли о том, чтобы ей впендюрить, мне в голову как-то совсем не приходили. Я смотрел на Свету и совсем не узнавал её. Передо мной сидела не та Света. Совсем не та. Вместо металлического блеска в её глазах я увидел слёзы. Я совершенно не стеснялся при Свете курить или называть вещи своими именами, а тут я впал в ступор. Света выпила пару глотков и зашептала: «Честно говоря, и ты, и Махно, Вы оба ни в пизду, ни в Красную Армию, но других тут нет. А ждать нет сил. Я тут так решила, что кто первый ко мне придёт, тому и дам. Вот ты пришёл и сидишь как мудак, и взять не можешь». Света встала, и я встал. Как-то очень мне захотелось уйти в свою палатку, но что-то пошло не так.

Что пошло не так, я понял после того как кончил, а кончить я не мог очень долго. Оргазм слегка прояснил моё сознание, и я понял, что выебал Свету. Зачем я это сделал, я не понял, но удовольствие было значительно выше среднего, ну я и решил не рефлексировать. Сказанное Светой было мне не до конца понятно, зато я понял, что у Светы был выбор между мной и Махно, и я победил. Конечно, моя победа была случайной и недолговечной, но один хуй победа. Что-то поменялось в моём сознании, точнее сказать, подсознание взяло вверх над разумом, и я начал рассматривать Свету, как один из объектов для реализации либидо, и, что самое интересное, этот объект как-то выплыл на первое место. Помимо мыслительного процесса, в моей голове шёл ещё и научно-познавательный процесс. Я с огромным удовольствием разглядывал Свету, а ей это, судя по всему, очень даже нравилось. Света возлежала, слегка раздвинув ноги, а на её шее болтался пионерский галстук. Несмотря на солидный возраст, сиськи меньше чем у Лены. Я изучал её тело и не только лишь глазами, но ещё и на ощупь, а Света томно стонала. Я поймал себя на мысли, что мне безумно хочется впиться своими губами в Светины пухлые губы, а особенно в правую, но я прогнал крамольную мысль, ибо посчитал её развратной. Аналогичное желание у меня появилось и с Леной, но тогда я прогнал его сразу, а тут я минут пять сомневался.

Неожиданно я утратил способность к когнитивным процессам, но остаток здравого смысла позволил мне понять, что мой разум помутился из-за того, что мой хуй оказался во рту у Светы. Вот – незадача-то, ведь я же его туда не совал. В те ужасные времена среди моих сверстников сосание хуя считалось делом крайне позорным. Тогда считалось, что сосать хуй могут только падшие женщины, такие падшие, что дальше падать некуда. То, что Лена не могла быть падшей женщиной, у меня сомнений не вызывало, а её вялые попытки попробовать мой хуй на вкус, я списал на наивное девичье любопытство. Света была женщиной взрослой, что не позволяло списать сосание хуя на инстинкт естествоиспытателя, и было ясно, что делает она это совершенно осознано. Однако назвать Свету падшей женщиной, у меня язык не поворачивался, ибо сосала она так хорошо, что я запросто изменил своё отношение к минету, который в те времена именовался Вафлей. На этом все мои разумные действия закончились, и моя душа улетела в заоблачные дали.

После очередного оргазма, точно не могу сказать какого по счёту, а было их слишком уж много из-за моей подростковой гиперсексуальности, я заново обрёл некоторые когнитивные возможности. Немного поразмыслив, я для себя решил, что кунилингус, по правде говоря, таких слов в то время я не знал, и называл этот процесс лизанием пизды, не такое уж гнусное занятие, и не стал сдерживаться. Во время кунилингуса я вдруг понял, почему у русских женщин лобковый волосяной покров имеет форму треугольника, а у американок там прямоугольник. Всё проще простого. У Светы был прямоугольник, причём несколько кособокий, но всё было коротко подстрижено, ну а лишнее выбрито. Как всё просто, однако. Нализавшись вдоволь, я продолжил процесс банальной ебли, и мог бы продолжать его ещё, но за окном уже совсем рассвело. Блядь! Почему счастье так скоротечно? И я не знаю почему. Как это ни прискорбно, но часам к семи утра Света окончательно пришла в себя и почти полностью протрезвела. Первые слова, которые она изрекла после секс-марафона были полны горечи и сарказма. «Ох, ёб же твою мать! Что же мы с тобой натворили. Просто опизденеть». Несмотря на сказанное, лицо Светы просто светилось каким-то загадочным светом. Мне совсем не хотелось уходить, и потому я решил молчать и слушать, авось пронесёт, и Света меня не выгонит. Как это ни мерзко, но уходить было надо, но очень хотелось напоследок внедриться ещё раз туда, откуда появились все люди. Я озвучил свою мысль, и Света с ней согласилась и сразу же воплотила её в жизнь. Как ни странно всё произошло очень быстро.

Потом мы быстро оделись и разными путями передислоцировались в мою палатку, чтобы там поговорить как пионер переросток с Лагерным психологом. У меня ноги шли плохо, по всей видимости от того, что я перетрудился в постели у Светы, кстати, её матрац был вполне пригодным для совокупления. Свету также мотало как говно в проруби, но мы всё-таки дошли до места. Разговор был крайне неприятным, но нужным. Говорить не хотелось ни мне, ни Свете, но есть такое вот слово Надо. Кому Надо? Да никому не Надо, но всё-таки Надо. «Я тебе бесконечно благодарна за эту ночь, но продолжения не будет. Честное Пионерское, мне этого хочется не меньше, чем тебе, однако, надо вовремя остановиться», – сказала Света, сделав максимально серьёзное лицо. Как я размечтался о том, что буду сношаться со Светой ещё и всю третью смену, а тут такой облом. Конечно, она права. Не пара мы друг другу. Она хоть и молода, но примерно вдвое старше меня. Как-то это не по-людски. Вот только вопрос возникает. Как сдержать порыв страстей? Никак не получится. Я озвучил Свете свои мысли, а она меня, не знаю уж порадовала или ж огорчила, но то, что она мне сказала, чуть не вызвало у меня паранойю. Есть такое эндогенное заболевание. Честно говоря, лучше им не болеть. Однако ж, не всё так просто в этой жизни, и не всё от нас зависит.