Начало учёбы было не самым удачным. Я обнаружил, что в моём классе аж три Маши, причём одна из Маш играет на скрипке. Вот ведь свезло то как. Кроме того, у меня за первые полгода обучения на математика сложилось очень стойкое ощущение, что все три Маши наелись какашек. А кто виноват? Конечно, Зинаида Васильевна. Вот так и вышло, что имя Маша у меня вызывает не совсем приятные ощущения. Лет через пятнадцать или чуть более того, когда я учился в институте, мне подвернулась Маша. Я преодолел свои нехорошие ощущения, и ввёл Машу во грех. По своей наивности я полагал, что это поможет мне преодолеть мой детский комплекс, но я жестоко ошибался. После Машиного грехопадения мои ощущения, что она съела какашку, только усилились. Так кто же на самом деле виноват? На этот сакраментальный вопрос можно дать только один стереотипный ответ. Как, говорится, другого ответа быть не может. Только, ради Бога, не подумайте, что во всём виноваты евреи. Конечно же, нет! Во всём виноват товарищ Сталин. Вот если бы не Сталин, разве стала бы Зинаида Васильевна такой сукой? Нет, и ещё раз нет! Так причём здесь евреи? Пионеры за дело Ленина будьте готовы! Всегда готовы!

Не все писатели читают чужие книги. Я читаю, причём довольно много. Всё дело в том, что я не позиционирую себя как писателя. Кроме гадких книжек, я ещё насочинял массу гадких песенок. Их можно послушать, если порыться в помойке, что называется интернетом. Там я себя позиционирую не как композитор и поэт, а как сочинитель гадких песен. По аналогии и тут я позиционирую себя только как сочинитель гадких книжек. Не люблю пафоса, совсем не люблю. Мой дед прочёл массу книг, но так и не начал писать. Отец тоже много читал, но тоже писать так и не начал, а я начал. Возникает вопрос, а почему? Всё просто. Дед умер, когда ещё не было такого количества дерьмовой писанины, которую написали современные писаки. Отец тоже не успел прочитать такое количество дрянных книжек, чтобы начать свою литературную деятельность. Мне это удалось. Не стоит думать, что я всю современную литературу считаю полным говном, отнюдь. Ерофеев, Пелевин, Сорокин, Елизаров, Горчев и Раевская мне нравятся и даже очень, но остальное ж литературное говно ни в один унитаз не лезет.

Недавно я случайно наткнулся на бурную полемику по поводу книжки под названием «Лето в Пионерском Галстуке». Мне стало интересно, ради чего такого народ копья ломает. Пришлось прочесть. Если же кто-то не читал этого шедевра современного бумагомарания и ждёт от меня совета, прочитать или не стоит, то точно не дождётся, ибо советов я никогда не даю, но мнение своё выскажу весьма кратко. Бездарная гей-пропаганда. Две идиотки, что написали эту книгу, имеют весьма слабое представление о том времени, когда происходят те события. Такое впечатление, что они послушали рассказы своих родителей, которые опустили все пикантные подробности своего жития в пионерских лагерях, всё это перемешали с пионерским романтизмом Аркадия Гайдара и сдобрили однополой любовью. Оно бы ладно, но они же не имеют представления ни об анатомии, ни психологии, но пишут о том, в чём ни в зуб ногой. Написали бы честно, что хуй в жопу засунуть не так-то просто без вазелина, что потом жопа будет болеть, и геморрой вылезет. Так ведь ни хуя ж подобного, отъёбаный в жопу пионер безмерно счастлив, а вожатый, его пропетушивший, сам не понял, как его хуй попал в чужую задницу. Ведь хотел же обойтись без мата, так не получилось. Извиняюсь. Пионерский Лагерь показан там романтическим рассадником гомосексуализма и педофилии, так что говорить тогда про наши исправительные учреждения, про армию, про детские дома? Там все ещё романтичнее. Все пионеры, пионерки, ну и вожатые показаны настолько положительными, что аж тошнит, вот только некоторые из них гомосячат, но так это у них вполне нормально. Так, блядь, и надо!

После прочтения нашумевшей книжки у меня появилось желание написать что-нибудь на тему пионерского лагеря, в духе Аркадия Гайдара, но не того самого Гайдара, что после командования карательным отрядом в Хакассии стал алкашом, а того, что неожиданно стал педерастом после прочтения книги «Географ Глобус Пропил». Как это ни удивительно, но у меня это желание быстро рассосалось, но возникло вновь после просмотра идиотского сериала под названием «Пищеблок». Этот киноуродец был состряпан при участии того же старого педофила, который пропил последний глобус. Может я и не стал бы смотреть подобную хуетень, но делать было нечего, и я пал так низко, что после просмотра этого сериала пошёл в канцтовары и купил там себе глобус Абхазии. Покупка глобуса натолкнула меня на мысль, что надо прикупить ещё и чернила для седьмого класса и ими написать полную правду о бытии пионеров в советских лагерях. Вот Вам и результат. Сижу и пишу то, что сам видел и, что знаю не понаслышке. Хочу заранее отметить, что пропаганды гомосексуализма у меня не будет. Только здоровый образ жизни.

Что было в Пионерском лагере до того, как я окончил пятый класс, помню я весьма смутно, ибо не было ничего там интересного и достойного воспоминаний и, тем более, упоминания. Так, обычная пионерская рутина, тем не менее, период обучения в пятом классе принёс некоторые незрелые плоды. Точнее плоды были зрелые, зато я тогда до них ещё не дозрел. Это были Жан Огюст Доминик Энгр и Гюстав Курбе, а потом моя тётушка привезла из Парижа Поля Дельво. Для тех, кто не понял о чём речь, поясню. Это имена трёх художников, которые любили писать обнажённую натуру. Ещё весной я не доставал до полки, где стояли альбомы этих и иных художников, но за лето подрос, а осенью дотянулся до высокого искусства. Кроме трёх указанных художников, там было достаточно и других мастеров кисти, но эта троица мне была ближе всех остальных. Созерцание обнажённых женских тел вызывало в моей душе благоговейный трепет и смутные желания. Одним из таких желаний было обзавестись одним таким телом, а лучше сразу двумя.

После окончания пятого класса меня отвезли на два месяца в Крым, и там я созерцал тела в купальниках, но этого было недостаточно. Очень уж хотелось мне заглянуть дальше. Конечно, я не занимался подглядыванием, а просто мысленно раздевал девочек и дамочек. Пару раз я имел счастье лицезреть конфуз той или иной особи женского пола, но это тоже не особо грело душу. В августе меня всё же заслали в Пионерский Лагерь, где мне тут же было предложено вступить в секту малолетних вуайеристов. Разумеется, что такого умного слова в те годы я не знал, впрочем, как и всех иных терминов из учебника по сексопатологии, но суть-то не меняется, как её не назови. Авторитетные малолетние вуайеристы обещали мне все блага созерцания обнажённых тел в непринуждённой обстановке и в высоком качестве, а секта была столь многочисленна, что сразу же отказаться не было сил. На второй день активисты секты предложили мне подглядывать в дырку, которая была пробита гвоздём в перегородке между мужской и женской раздевалками при бассейне. Обстановка была нервозной, а качество отвратительным. Ещё дня через три мне показали позицию для подглядывания за девочками и вожатыми в бане. Жаль, что банных дней было всего три за смену.

Баня была скорее душевой, чем баней, но называлась баней. В бане были на высоте более двух метров маленькие окошки, а рядом с баней была водонапорная вышка. Вышка была собрана из стальных уголков, ну а наверху этой конструкции находился огромный бак с водой. Мест для наблюдения было два, справа от бака и слева от него. Лезть на вышку было небезопасно, а лежать у бака неудобно, одно радовало, что по ту сторону бани, где была вышка, никто не ходил. Ждать у моря погоды не хотелось, и я провёл беглый предварительный осмотр места будущего преступления. Результат был не очень. Угол обзора не позволял видеть многого, и скорее всего, то, что ниже пояса, посмотреть не представлялось возможным. Оно, конечно, обидно, но сиськи – тоже не так уж плохо, особенно у вожатых. Когда же настал банный день, всё оказалось ещё хуже. Стёкла запотели, и вместо тел можно было лицезреть только мутные пятна. Активистам секты и этого хватало, но мне, насмотревшемуся репродукций бесстыдных картин величайших мастеров кисти, это было не в масть, и я послал всех вуайеристов на хуй. Они соблазняли меня тем, что можно подглядывать в окна и замочные скважины, но попусту. Я осознал, что смотреть на голую бабу гораздо приятнее, если она сама себя хочет показать.

Как я ни старался, но такой бабы в тот год для меня не нашлось. В школе их тоже не оказалось, однако же, моя любимая тётушка привезла из Франции альбом Сальвадора Дали, расширив тем самым мой кругозор. Что было во время учёбы в шестом классе, я не запомнил, разве только то, что в Лагере было довольно много Свет и Ларис, как среди пионерок, так и среди вожатых, а у нас в школе их не было совсем. Как я ни старался, но так и не вспомнил ни одной Светы или Ларисы и из семьсот восьмой школы. Была лишь одна радость в том, что в Пионерском Лагере ни Зины, ни Маши ни разу не попадались мне на глаза. Какое-то неравномерное распределение имен в природе. В шестом классе мысли о женских прелестях мне ещё не мешали учиться, и учился я хорошо, за что и был отправлен в июне месяце в Закарпатье. Там тоже не было ничего достойного описания, однако две смены в Пионерском Лагере, куда меня сослали после посещения исторической Родины, принесли мне слишком много знаний, а многие знания – многие скорби. Вот до сих пор и приходится мне скорбеть.