В предоставленной тебе записи будет единственная дата, стоящая того, чтобы о ней говорить. Потому что границы времени стёрты, все дни слились в один. Существует лишь уже наступившее и ещё только наступающее. Я не знаю, что будет завтра, потому что оно никогда не случится. Для меня есть лишь сегодня, и сегодня я обязан быть счастлив. Иначе к чему человеку вся проживаемая им жизнь, если не для того, чтобы помнить о том, ради чего он прилагает усилия? Для счастья мне нужна лишь безопасность Оли и Мег. Ради этого я положу свою голову. Именно за этим я иду на верную смерть. Таков мой путь».

Джеймс Милер. Заметки от четырнадцатого февраля каждого из возможных годов. Это день, когда родился наш с Мегги сын.

Софи нужно было найти свой старый велосипед. Это было дело принципа. Он лучший из её друзей, потому что был единственным, к кому ещё можно так обратиться.

Рука, которую обработал и перевязал Деми, совсем не болела. Впрочем, как и всё остальное. Несколько раз Софи прошла через высокие колючие кусты, исцарапав о них все ладони, но так ничего и не сумела почувствовать. Словно бы со своей смертью та женщина отобрала у неё эту способность. Будто в боли больше не было смысла. Она отмерла и исчезла как ненужное свойство в новом мире. Но внутри Софи ещё продолжало что-то ныть. Оно стонало у неё в животе, пищало в ушах и билось в висках. Ведь она продолжала сомневаться в том, что приняла верное решение.

Прошло несколько дней с момента встречи с Безумным, и Деми ещё ни разу не дал ей повода в себе усомниться. Он всегда её слушал, почти не припирался и замолкал сразу же, как его разговоры начинали ей надоедать. Вот только Софи не верила, что всё может быть так просто. Не должен был первый попавшийся ей человек становиться её напарником. Только не таким. Не послушным, кротким и миролюбивым. Не тем, кем она сама хотела его видеть. Ведь теперь, даже если Деми допустит ошибку, винить его будет ей не под силу, потому что Софи сама решила, что дальше они пойдут вместе. Деми просто должен быть тихим.

В том доме, где Софи провела свою последнюю одинокую ночь, многое изменилось. Ценных вещей не стало, а от холодного тела в ванной успели избавиться. Входную дверь кто-то сбил с петель, и те осколки, которые Софи разложила на коврах у шкафов, оказались растоптаны в пыль. Следы широких ботинок прошлись по первому этажу, обогнули второй и вышли во двор, где несколько мирно растущих цветков раздавила чья-то рука. При жизни больных их дом выглядел милой и скромной обителью. После прихода человека остались лишь сорванные шторы и побитая мебель. Пыль наконец пробралась под крышу и заняла всё то место, которое ранее не решалась трогать. Вдруг Софи стало безмерно тяжело пробираться в покинутую хозяевами спальню и осматривать то, что у них ещё можно было отнять.

Деми стоял в проходе и наблюдал за тем, как она перебирала вещи, когда-то принадлежащие больным. Здесь жили мужчина и женщина. Никто не решался произнести мысль вслух, но оба думали об одном. «Как же им повезло, что они не успели обзавестись детьми».

– Сколько нам идти до следующего города? – спросил Деми, когда тень печали нависла над домом. Если у него была возможность говорить, ею нужно было воспользоваться, потому что Софи не всегда позволяла разговоры. И Деми не должен был сопротивляться, ведь в отличии от него она точно знала, когда и чем лучше пренебречь ради собственного спасения.

– Мы поедем. Когда закончу здесь, найду тебе велосипед. – От её слов Деми стало лишь хуже. Уголки его губ дёрнулись в грустной улыбке. Ну конечно, Софи не могла дать ему сделать это самому. Так он подставит их обоих. – У одной меня ушло бы полтора дня. Чем ближе к Центру, тем больше расстояние.

– Я знаю об этом. – Деми нервно переминался на месте, пока Софи продолжала искать то, что подошло бы им обоим. – Сама понимаешь, почему я спрашиваю.

Она ничего не ответила, потому что всё и без того было чересчур очевидно. Со дня на день должен был наступить сезон дождей. Два месяца ливней, гроз и непрекращающихся молний. Это время полной власти Кали над людьми. Она выходила из берегов, наступала на горло тем, кто решил припасть к изгибам её притоков и топила то, что считала излишним. Кали никогда бы не смогла вернуть те ресурсы, что у неё отняли люди, но у неё выходило избавлять их от другого. Она перекрывала дороги и подходила к самым краям высоких мостов, то и дело плещась на чужом ей асфальте. На Ньюэре всегда чтили Кали потому, что она всегда была благосклонна. Но только к тем, кто её любви заслуживал. Поговаривали, что она исполняла мечты самых достойных.

– Совсем скоро прольётся кровь Нью, – сказал Деми, опустив голову. Пока Софи была занята делом, ему не оставалось ничего другого, кроме как искать у неё ответы.

– В который раз, – добавила она, вновь вспоминая все те брошенные тела, которые встречала в городах пройденных ею Колец. – Дальше улицы будут чище.

– О чём ты?

– Происходит что-то странное. – Оторвавшись от вороха вещей на полу, Софи сунула ему в руки одежду, с которой он должен был пережить ливни. – Со временем мертвецов становится меньше.

– Не думал, что в нашем положении ещё хоть что-то может считаться странным. – Деми едва заметно улыбнулся, собираясь выйти из комнаты, но Софи всё равно обратила на это внимание. «Потому что как раз-таки улыбки и странные».

Разговоры, взгляды и тихий смех. Будто кто-то нарочно приписывал к людям эти лишние детали. Словно подобное было под запретом, которым Деми всё время пренебрегал. Такой была его натура – противоречивой и совсем ей не ясной. Ведь сразу после нескольких с опаской брошенных в её сторону реплик, он вдруг позволял своему лицу светлеть и загораться простой, но далёкой отсюда улыбкой. Сейчас быть счастливыми могли лишь в Центре. Там, где стены взлетали до самих небес, собой прикрывая холмы и деревья.