Поля стелились вдоль горизонта, а трава сминалась под упавшим на неё небом. Чёрные тучи кучнее собирались вокруг материнской звезды Нью и бесшумно сталкивали её туда, где она была невидна человеку. Всё то были порождения Кали: и подземные воды, и открытые взору реки, и могучие, безмерно широкие облака, орошающие землю несколько месяцев её верховенства. Но буря не будет длиться вечно. Для тех, кто с ней справится, уготован величайший дар – благословение бурной и кипящей крови Нью, что поможет каждой жизни, нуждающейся в её расположении. И станет твердыня земли густой и вязкой для того, чтобы попавшее в неё семя обзавелось домом. И снабдятся турбины энергией, пущенной в дом каждого просящего. И зародится в пришедших по чужую душу тварях новая, неведомая человеку жизнь. Та, что стягивает кожу и опускает лица низ колен. Так, чтобы порождение людское склонило голову перед великой и страшной, грозной и милостивой, яростной и сострадательной Кали, оберегающей свой собственный дом.

С тех пор, как для Софи пропало электричество, ей не осталось ничего другого, кроме как наблюдать за звёздами. Они привлекали её, но не потому, что она боялась сбиться с пути. На Ньюэре города разрослись в тех местах, где сходились дуги меридиан и параллелей. Забыть расположение Центра было невозможно. Девятнадцать Колец, обозначенных осями с запада на восток, хранили сотни тысяч населённых пунктов, пятнадцать из которых Софи уже сумела преодолеть. Осталось всего трое. Норлэнд, Вествуд и Волоуман-а-Кали. В одиночестве со всеми ними она справилась бы за пару недель.

Софи была такой быстрой, что даже собственная тень не успевала припасть к её ногам. Сколько бы Деми ни старался, он никак не мог за ней угнаться, и от того к концу дня они не сумели проделать и половины того расстояния, на которое она рассчитывала. Когда первые тяжёлые капли наконец разбились о землю, Софи принялась искать автомобиль на ночлег, но не смогла вспомнить, чтобы на этом участке дороги они встретили хотя бы один. Небо сжалось в одну сплошную плотную тучу и зарычало. Деми выдохся, а машины всё никак не показывались. Единственным возможным спасением оставалось крохотное пятно у горизонта, грозящее разрастись до высокой хижины. Махнув рукой, Софи свернула в её сторону. Деми тут же сменил курс, ведь всё это время ориентировался не на дорогу, а на неё.

Со временем им обоим пришлось спуститься с велосипедов на дрожащую от ветра траву. После долгой езды всё тело Деми болело, и он готов был в момент лишиться чувств, но до того было ещё далеко. Под напором двух людей пшеница расступалась так, как от ударов о камни разбиваются притоки могучей Кали. Подобно её бесчисленным водопадам и спускам, колосья кланялись своими головками, касаясь самой земли. Брызгами слетали перезревшие зёрна, покидая свои рассыпавшиеся от времени домики. Гроза наступала. Дождь обещал вот-вот прийти по две потерянные души.

– Возможно, в том здании будут Безумные, – начала Софи после нескольких часов молчания. Её горло пересохло, а язык заплетался, и от того каждое слово произносилось с трудом. – Думаю, больные тоже захотят спрятаться от дождя. Это нужно учитывать.

– И почему я не знал, что ты зовёшь их Безумными? – Голос Деми хрипел не меньше, чем её. Его голова гудела, и теперь он едва мог отвечать за то, что говорил.

– Потому что ты не спрашивал.

– Как я должен говорить с тобой, если ты мне запрещаешь? – Деми ожидал, что Софи остановится, чтобы продолжить разговор, но она этого не сделала. От секундной задержки он лишь больше от неё отдалился. – И не представляю, как оно было у тебя, но в моём мире для того, чтобы какую-то информацию получить, нужно было от кого-то её узнать.

– В моём мире ты должен был знать всё сам, чтобы потом было что рассказать другим, – бросила она и зашагала быстрей для того, чтобы Деми не стал пытаться вести беседу дальше. У неё были куда более важные проблемы. «Не имеет значения то, как мы называем вещи. Суть их всё та же. И если с самого рождения ты проклят, значит, так тому и быть».

Колосья вились и поднимались куда выше двух голов, и потому Софи сумела разглядеть бледно-красный амбар лишь тогда, когда подступила к нему почти вплотную. Плотные деревянные стены не давали заглянуть внутрь, а в тёмных узких окнах было заметно не многим больше. Морось стучала по прохудившейся крыше и пробиралась внутрь. Софи вновь пришлось расстаться с велосипедом и, оставив его на попечение Деми, она прошла ближе к полуоткрытым дверям. Из высокой щели не было слышно ни звука.

От влажного ветра взъерошенные поля и кроны деревьев шумели наперебой. Всё это было предупреждением Кали. Первыми своими каплями она осела на щеке Деми и заставила его поднять голову. Там в безмолвии тусклых сумрачных холмов в их сторону пробирались Безумные.

Стоило Софи убедиться, что амбар пуст, как она тут же отправила в него Деми. Под накрапывающим дождём ей пришлось оставить их велосипеды под той стеной, где нависало единственное окно второго этажа. К тому моменту число Безумных лишь увеличилось, но не продвинулось ни на шаг. И даже так Софи было видно то, как неестественно изгибались их тела. Оставалось лишь надеяться на то, что все они были слепы.

Смахивая дождь с кофты, Софи прошла внутрь и закрыла вход на хлипкий засов, от которого все её пальцы покрылись пятнами пыльной ржавчины. Прогремел первый гром; землю раскололи несколько молний, острых, как языки Кали. Обыскав всю темноту, Софи не нашла ничего, что можно было бы разбить на пороге, но оно и не было нужно после того, как Деми нашёл старую деревянную лестницу. Его ноги тряслись, а прикрытое тенью лицо никак не давало понять, с чем то было связано – с напавшим на его душу страхом перед Безумными или тем, что после дороги ноги отказывались держать тело. Но после того, как Деми наконец поднялся на небольшой навес под потолком, Софи стало ясно, что ему ещё никогда не приходилось взбираться по приставной лестнице. Если бы это было не так, то она преодолела бы тот же путь втрое быстрей.