Теперь она думала о животных лишь как о еде. Никаких отвлечений от реальности. Разве что пустые мечты о встрече с родителями, Лили и Маркусом. Но всё должно быть полезно в деле. И мысли, и действия, и даже люди. Потому что, если ты не способен сам за себя постоять – ты либо мёртв, либо уже как два месяца стал Безумным.

Угасающий свет звезды растёкся у горизонта цветом запёкшейся крови. Совсем скоро могла пролиться и настоящая. Велосипед трещал и звенел от того, с каким рвением Софи крутила педали. Она пробыла в пути с самого рассвета, обошла несколько улиц и осмотрела один нетронутый дом на наличие еды, лекарств и оружия. Всегда, когда ей попадались запертые двери, она ужасно этому радовалась. Если их хозяев своевременно эвакуировали, значит, внутри могло ещё что-то остаться. Это была очередная привычка, которую ей привило новое время – если перед тобой закрыты все двери, значит, нужно лезть в окно. Сначала попытаться открыть и обнаружить, что пару месяцев назад их надёжно захлопнули. Затем бить стекло или сломать раму; сорвать занавески и бросить их на подоконник; оглянуться и пробраться в дом, молясь за то, чтобы шторы не дали осколкам в очередной раз поранить ладони.

У последнего горящего пятна, оставшегося от материнской звезды, раздались выстрелы. Слишком далеко, чтобы заметить слоняющихся там мародёров, но достаточно близко, чтобы услышать их боевой клич. «С председателем мы скоро вознесёмся до небес!» – тянули они свои песни. Только человеческие дети и были способны на такое – восхвалять того, кто стал причиной для падения целой планеты. Софи ненавидела председателя Медчера и всю его семью за то, что он не смог уберечь её родных. Он смог уберечь лишь Лили, и то потому, что её отец был генералом. Председатель спасал только тех, кто был ему полезен. Арис Медчер был предателем.

Ещё один поворот по ухабистой дороге, и Софи, наконец, притормозила. С каждым днём ей становилось всё тяжелей, и не только потому, что вчера она подвернула ногу. От тревоги становилось невыносимо дышать. Задержись она на пару часов, и сердце бы не выдержало. Но Софи всегда останавливалась лишь тогда, когда оказывалась на вершине.

На заднем дворе заброшенного дома не было ни грязи, ни разросшейся травы. Это казалось странным, Софи давно не видела ничего подобного. «Значит, совсем недавно здесь кто-то был. Тот, кто в конец света решил полить цветы на клумбе и подстричь кусты».

Густой, как смола, смех растёкся по улице, заполняя собой каждый её уголок. Выбора не оставалось. Софи бросила велосипед и прокралась вдоль стены, ища хоть одно приоткрытое окно. Коснулась металлической трубы, рюкзаком прижатой к спине. Хоть какая-то опора. Кроме неё больше не на кого было положиться. Софи лишь надеялась, что она не понадобится. Хотя бы не с живыми людьми.

Входная дверь оказалась не заперта. «Точно ловушка», – думала Софи, но лишь до тех пор, пока к её горлу не подступила тошнота. От резкого запаха жжёной кожи слезились глаза. «Очередной труп. Уже начал гнить». Аккуратным движением Софи приоткрыла дверь, проскользнула в неё и лишь тогда выпрямилась. Никто не стал встречать нежданную гостью. Здесь никого и не было. Призрак выскользнул в щель и выбрался на волю.

Софи быстро оббежала первый безупречно чистый этаж, поднялась на второй и там же встретилась с хозяином дома – мертвецом, чьи руки оказались навек склеены с головой. «Ясно. Значит, он сам это сделал. Безумный». Тело надулось, а ладони вконец растеклись по лицу. Кожа принялась таять и сбегать с костей теми же каплями, какими воск стекает со свечи. Когда-то живой Безумный точно знал, что случится с ним, если он вдруг сам решит себя коснуться, но это его не остановило. «Бедолага. Пошёл сократовским путём1. Сам решил избрать свою участь». Больной добровольно перекрыл себе воздух. Это был единственный возможный конец страданий в новом времени.

Не лучший из возможных ночлегов, благо мертвец уже холодный. Ещё совсем недавно Софи казалось, что грудь каждого из почивших Безумных продолжала вздыматься в тот момент, когда она их находила. Со временем фантомное дыхание пропадало. Но только оно. Понимание того, что каждый из них когда-то был человеком, оставалось. Распалённое длинной дорогой сознание всё ярче представляло на местах этих тел её родителей. Две красных от собственного жара фигуры, слившиеся воедино вместе со своими благими намереньями. «Если бы я до них до тронулась, то стала бы такой, как они? Растаяла бы там вместе с ними? Всё лучше, чем бежать. Точно знаю куда, но не представляю зачем».

Софи спустилась к двери, но не стала даже прикрывать её. Если они захотят, то точно войдут, и не важным будет то, заберутся ли они через окна или отстрелят замок. Но лучше всё-таки через парадную. Так ей будет удобней.

Собрав на кухне несколько тарелок, Софи обмотала их полотенцем и несколько раз ударила по нему кулаком. С каждым разом проворачивать этот ритуал выходило всё быстрее. Получившиеся осколки заняли ковёр перед входом и несколько мест, где могли лежать ценности. Когда на них кто-то наступит, она это услышит. А они её нет. Незнакомец и не поймёт, что попался в капкан, ведь в тот самый момент, как тяжёлые ботинки захрустят бывшей керамикой, Софи исчезнет. От неё не останется и тени.

Когда в звенящей тишине раздаётся дьявольский шёпот, то шторм своим холодом обволакивает сердце и начинает тянуть его вниз, лишь бы нечто не заметило, что в груди ещё что-то бьётся. Софи давно не слышала связной речи и замечала лишь редкие её обрывки точно так же, как и не видела людей, если не считать те чёрные силуэты, что вечно мерещились ей по углам. Когда она успокаивалась, рябь на воде пропадала, но призраки не исчезали. Порой фантомы были настоящими. Тысячи не приданных покою тел, что Софи встречала на улицах нескольких десятков городов, которые успела пройти. Они всё лежали, надеялись и ждали, когда у председателя дойдут руки собрать их и дать миру наконец позабыть о том, что ему довелось пережить.