– Хотя под таким большим плащом можно было бы спрятать все, что захочешь, – заметила я, и он рассмеялся.

– Да, Хейзел. Так и есть.

Я помахала монетой у него перед носом.

– Если это волшебство… – я постаралась произнести это слово так же пренебрежительно, как крестный, – то что тогда это? – Я кивнула в сторону рощи.

– Сила. Настоящая сила. Созидание. – Он протянул руку, и из его ладони пробился зеленый побег. Не дерево, нет. Цветок. На тонком стебле развернулись широкие листья, будто натертые воском. Лепестки были темно-лиловыми и напоминали по форме перевернутый колокольчик. – И разрушение.

Цветок завял, его листья и лепестки почернели, свернулись засохшими трубочками и рассыпались в пыль.

– Этого цветка не было нигде в мире, пока я его не создал. И его снова не стало, когда я своей волей отменил его существование.

– По-моему, это и есть волшебство. – Я провела кончиком пальца по его ладони. Пыль от исчезнувшего цветка, неразличимая на его коже, окрасила мой палец черным, словно я испачкала его в саже.

– Наверное, так и должно быть для смертных, – согласился крестный. – Впрочем, мы еще обсудим этот вопрос.

– Правда?

Я посмотрела на рощу мерцающих розовых деревьев и попыталась представить новую жизнь в этом невероятном волшебном месте, вместе с крестным – с темным богом. Что ждет меня? Как все обернется?

Он ласково улыбнулся:

– Да. Видишь ли, Хейзел, у меня есть для тебя еще один подарок.

– Как ожерелье? – уточнила я, глядя на его руки. В них не было ни шкатулки, ни свертка, но я уже знала, что бог Устрашающего Конца не подчиняется в дарении подарков общепринятым правилам.

– Совсем не как ожерелье.

И вот тогда крестный впервые рассказал мне о той ночи, когда он пришел с предложением к моим родителям. О той ночи, когда они согласились отдать меня. О той ночи, когда они от меня отказались.

Его рассказ отличался от версии, которую я слышала раньше. В его версии он был героем, пришедшим спасти еще не родившуюся малышку – меня, с изумлением поняла я, – от жизни в семье, где она никому не нужна. От родителей, которым все равно, выживет она или умрет.

Я не знала, что до него в наш дом приходили другие боги. Не знала, что мои родители были настолько смелы – или настолько глупы, что наверняка ближе к истине, – чтобы им отказать.

Когда он закончил рассказ, у меня в голове все смешалось, и мы еще долго сидели в молчании. Он, наверное, ждал, что я что-то скажу, а я пыталась распутать клубок мыслей. Я болтала ногами, стуча каблуками по камню, и этот стук помогал мне сосредоточиться. Я размышляла над тем, что услышала. Обдумывала слова, которые он сказал.

– Что именно ты говорил, чтобы убедить моего отца? – наконец спросила я. У меня пересохло во рту, и я хотела попросить стакан воды, но почему-то боялась. Рядом с ним – с темным богом, моим крестным – я вдруг с пронзительной ясностью осознала свою смертность. Я такая же хрупкая, слабая и беззащитная, как цветок, выросший у него на ладони, и меня так же легко раздавить.

Он склонил голову набок, не понимая, к чему я клоню.

– Ты рассказал, что предлагала родителям богиня Священного Первоначала и что предлагали Разделенные боги… чем они обещали меня одарить, что готовили для меня в будущем. А что обещал ты?

Он сидел неподвижно, будто каменная горгулья на крыше храма, но я заметила, как дернулось его горло, когда он сглотнул.

– Ну… – начал он. – Это и есть тот подарок, который я для тебя приготовил.

– Подарок, который не ожерелье, – уточнила я, пытаясь доискаться до смысла его слов.

Крестный загадочно улыбнулся:

– Который лучше любого ожерелья. – Он протянул руку, будто хотел погладить меня по щеке, и этот жест был наполнен удивительной нежностью, в которой никто бы не заподозрил устрашающего бога смерти. Но я не хотела, чтобы он ко мне прикасался, и он это почувствовал и убрал руку. Его взгляд наполнился пониманием. – Я сказал этому глупому охотнику: «Отдай ее мне, и она никогда не узнает ни голода, ни нужды. Позволь мне стать ее крестным отцом, и сроки жизни будут отмерены ей полной мерой. Она познает секреты и тайны Вселенной. Она станет великой целительницей, величайшей из всех, кого знала земля. Я одарю ее силой сдерживать многие болезни и хвори и даже меня самого».

Я наморщила лоб, пытаясь понять, что означают эти ослепительные обещания.

– И… и что это значит?

Он рассмеялся:

– Ты, моя милая Хейзел, моя крестница, станешь врачеей.

Я моргнула, не уверенная, что расслышала правильно.

– Врачеей?

Он кивнул.

– Но это… это так… Ты уверен?

Крестный издал тихий смешок:

– Каждый должен так или иначе найти свой путь в этом мире, Хейзел. Тебе не нравится лекарское ремесло?

Я покачала головой, не зная, как выразить словами смятение.