— Мы не знаем, в какой позиции они находились, когда Кэролайн ударили по голове. Он мог лежать на ней, бить ее головой о твердую поверхность толкательными движениями. Иногда удары ножом доставляют сексуальное удовольствие. Есть множество разных извращений, от пикеризма до настоящего садизма и жажды убийства.

В этот момент я вспоминаю, что Мэриголд изучает психологию. Пытаюсь подавить брезгливость от озвученного и киваю.

— Но Уит… — заговаривает Каин, хмурясь.

— Значит, убийце не важен пол, — опережает его возражение Мэриголд. — Кэролайн и Уит оба белые, одного возраста, одного бэкграунда. Оба писали для «Рэг»… Множество совпадений помимо пола.

Каин скептически щурится.

— Дело не обязательно в сексуальном удовольствии, — терпеливо объясняет Мэриголд. — Но такая мотивация возможна. Как и любая другая, но мотивация всегда есть. Он делает что делает, потому что хочет чего-то добиться.

Каин перефразирует свой вопрос:

— Какая разница, чего он хочет?

— Возможно, это поможет нам понять, кто он, — отвечает Мэриголд.

— Господи, когда мы успели оказаться в «Мысли как преступник»?

Мэриголд замолкает. На глаза ее наворачиваются слезы.

— Я лишь хотела…

Каин понимает, что задел ее чувства:

— Боже, Мэриголд, прости. Я не… Я просто устал. Ты права. Мотивация этого психа поможет его остановить, но, может, нам…

Мэриголд уже рыдает.

Каин беспомощно поворачивается ко мне.

Я поднимаюсь и достаю пачку салфеток, пока Каин продолжает сыпать извинениями.

— Каин, на верхней полке лежит шоколад, — говорю я, приобнимая Мэриголд. — Достань, пожалуйста. Пригодится.

Он быстро, с каким-то отчаянием, соглашается.

Я уверена, что слезы у Мэриголд копились весь день и плачет она скорее из-за Уита и допроса в полиции, чем из-за слов Каина. Бедняга просто стал последней каплей.

— С Уитом все будет в порядке, — шепчу я, прижимая ее к себе.

— Боже мой, что он обо мне теперь думает? — тяжело сглатывает она.

— Каин понимает, что у тебя был тяжелый день.

— Не Каин, Уит. — Мэриголд вытирает нос и пытается говорить спокойно. — Эти разговоры про дверь… Наверное, считает, что я не в себе…

— Не глупи. Ты зашла и передумала в последний момент. Со всеми случалось.

— Пять раз?

— Ох. — Стараюсь не выдавать удивления. — Ты ходила пять раз?

Она кивает.

— Ты же не рассказывала об этом полиции? — Не хочется предлагать Мэриголд утаивать что-то от следователей, но подобное покажется им странным.

— Они знали. У Уита над дверью камера. Господи, я такая глупая. — Она пялится в пустую тарелку. — Они, наверное, рассказали Уиту… и его родителям. Что они подумают?

— Подумают, что ты стесняешься. — Я пытаюсь успокоить Мэриголд, предотвратить ее панику. Сама я не считаю, что люди, у которых сына едва не убили почти на пороге, подумают такое.

Каин наливает воду в чайник и ставит его на плиту. Он слышит наш разговор, но, очевидно, хочет дать нам немного времени наедине… или трусит. Хотя чай — хорошая идея.

— Ты нашел шоколад? — спрашиваю я, не зная, что еще сказать Мэриголд.

— Да. Там две плитки. Вам обе?

— Конечно. — Я жестом прошу его передать шоколадки, чтобы мы не погибли от голода, пока он заваривает чай и избегает возвращения за стол. Разворачиваю обертку.

— Перед вами, — анонсирую я, — австралийский шоколад. В отличие от американского его можно есть.

— Эй! — Мэриголд робко улыбается. — Обидно было.

— К сожалению, это правда. — Я подвигаю к ней плитку молочного «Кэдбери».

Мэриголд отламывает квадратик и закидывает в рот, наклоняет голову, наслаждаясь вкусом. Я замечаю, как она закатывает глаза в экстазе.

— Ну, неплохой. — Она отламывает кусок побольше.

Я смеюсь и тянусь за остатками. Мэриголд хватает всю упаковку и прижимает к груди.

Каин возвращается с чашками чая. Смотрит на нас осторожно:

— Все хорошо?

Мэриголд стонет:

— Прости меня. Я не хотела вот так расплакаться.

— А я не хотел показаться грубым, Мэриголд. — Каин садится и принимает от нее шоколад.

Мэриголд внимательно изучает его лицо:

— Когда убили твоего ментора, Айзека, разве тебе не хотелось узнать, кто это сделал?

Я удивлена прямотой вопроса — тема довольно чувствительная. А Каин смеется:

— Я бы не стал называть его ментором.