— Почему?

— На ум приходят несколько причин: долг, справедливость и препятствие следствию.

— Если я буду держать это при себе, никто никогда не узнает.

— Это будешь знать ты. Сможешь жить с этой тайной?

Кроуфорд отвел взгляд и выругался.

— Я так и думал, — сказал Конрад.

— Если я выложу то, что знаю, то окажусь в эпицентре дерьмовой бури.

— Ты уже там.

— Будет еще хуже. Дерьмовый шторм пятой категории.

— И это может помешать тебе получить опеку над твоим ребенком.

— В точку!

Конрад задумался.

— Ладно. Я это понимаю. Но что произойдет, если ты не расскажешь?

Кроуфорд сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.

— Потенциально это может привести к еще большей катастрофе.

— Насколько? Хотя, не отвечай. Это написано у тебя на лице. Кто-то другой может умереть.

— Я не знаю, — подчеркнул Кроуфорд.

— Но ты боишься, что именно так и произойдет, — на этот раз, когда Кроуфорд не ответил, Конрад хитро улыбнулся. — Теперь я понимаю, почему ты пришел. Хочешь, чтобы я сделал грязную работу за твою совесть.

Кроуфорд упер руки в бока.

— То, что ты только что сказал, действительно имеет для тебя смысл? Потому что для меня это звучит как пьяный бред.

— Я пьяница. Признаю. Но не я препятствую полицейскому расследованию.

— Я ничему не препятствую.

Он пристально посмотрел на Кроуфорда.

— Как блюститель порядка, как законопослушный гражданин, ты знаешь, что нужно делать. Ты знал это еще до того, как вошел в эту дверь. Ты просто хочешь, чтобы я был ангелом на твоем плече, который шепчет на ухо.

— Ангел? Ты? Вот это шутка! С чего мне советоваться по вопросам совести с тобой?

— Чтобы, когда все пойдет наперекосяк, обвинить за плохой совет. Как только эта чертова буря начнет кружить вокруг, ты возненавидишь меня за то, что убеждал поступать правильно, — он сделал паузу, затем добавил: — Не то чтобы тебе нужно больше причин меня ненавидеть.

— Ты все правильно понял, — Кроуфорд резко повернулся и с такой силой толкнул сетчатую дверь, что она широко распахнулась и ударилась о стену.

— Сынок! Вернись!

— Спасибо за отеческий совет! — крикнул Кроуфорд с крыльца.

Большинство его визитов к Конраду, которого он даже в мыслях называл по имени, а не отцом, заканчивались плохо. Вот почему они виделись довольно редко, и только когда Кроуфорд этого хотел. Желания Конора не учитывались. Он потерял эту привилегию много лет назад, когда отказался бороться за сына и позволил жене увезти его в Калифорнию. После этого их отношения были разрушены.

Однако, когда Кроуфорд мчался прочь от дома Конрада, их разговор повторялся в его голове, как рефрен. И, черт бы побрал этого пьяницу, он был прав: ему необходимо было услышать от старика то, что и так уже знал.

К счастью, сейчас ему нужно забрать Джорджию. Она всегда действовала на него умиротворяюще. Ее хихиканье могло уменьшить даже самую серьезную проблему.

— Похоже, будет дождь, — заметила Грейс, встретив его у входной двери.

Кроуфорд согласился, но не собирался из-за погоды отменять прогулку, и просто помог Джорджии надеть дождевик.

— Это глупо, папа, — сказала малышка, когда они шли к качелям.

— Я обещал, что отвезу тебя на площадку в парке, и разве я когда-нибудь нарушал обещания?

— Нет.

— Поэтому мы здесь.

— Но ведь идет дождь!

— Это всего лишь капельки. Кроме того, даже если ты промокнешь, то не растаешь.

Он подсадил ее на качели и начал раскачивать. Ее визг и смех были подобны музыке для ушей.

Из-за ненастной погоды детская площадка была в их полном распоряжении, и они сделали три полных круга.

— Я их испачкала, — пожаловалась Джорджия, когда он нес ее обратно к внедорожнику, глядя на свои ярко-розовые резиновые сапожки.

— Они специально для того, чтобы пачкать.

— Бабушка может разозлиться.

— Сваливай все на меня.

— Дедушка и так говорит, что ты во всем виноват.

Кроуфорд никогда не критиковал Гилроев в присутствии Джорджии: не хотел, чтобы его обвинили в попытке вбить клин. И он никогда не пытался выудить у малышки, что они говорили о нем. Однако теперь он собирался сделать исключение, потому что Джо поклялся бороться с ним в суде с ним, и это могла быть грязная драка.

Помогая Джорджии пристегнуть ремни детского автокресла, он спросил: