— Он вчера как-то странно зашумел, и я его отключил.

— Вызвал ремонтника?

— Он может прийти только в четверг.

— Здесь душно.

— Ну, никто тебя не приглашал и не настаивает, чтобы ты остался, — Конрад прибавил громкость телевизора.

Кроуфорд взял у него пульт и нажал кнопку выключения.

— Эй, я смотрел.

— Сколько раз ты это видел? — Конрад любил фильмы о Второй мировой войне, особенно черно-белые, в которых солдаты с гранитными челюстями курили «Лаки Страйк» и называли врагов «фрицами» и «япошками». — Ты же и так знаешь, чем закончится. Наши победят.

Кроуфорд бросил пульт на стопку старых чемоданов, которые служили кофейным столиком.

— Теперь ты пришел и все испортил.

Пока Кроуфорд нес стул от обеденного стола к креслу, он осторожно огляделся, ища пустые бутылки или другие признаки пьянства.

— Шестьдесят два дня — ни капли, — заметив это, похвастался Конрад. — На случай, если тебе интересно.

— Не интересно, — Кроуфорд сел, закинул руки за голову и откинул стул так, чтобы он держался только на двух задних ножках. — Я уже счет потерял, сколько раз ты завязывал с выпивкой, потом снова развязывал.Так что, прости за скептицизм.

— На этот раз я намерен оставаться трезвым.

Кроуфорд насмешливо фыркнул.

— Обрел Иисуса?

— Ехидный, скептический и богохульный. Ты сегодня в ударе.

— Конрад, ты бы не знал, как вести себя трезвым.

— Сейчас я трезв и сносно функционирую.

— Пьяный — твое естественное состояние. Сколько лет ты почти не просыхал?

Конрад скривил лицо, на котором было гораздо больше морщин, чем должно было быть у шестидесятивосьмилетнего мужчины.

— Давай посчитаем. Какой сейчас год?

Кроуфорд закатил глаза.

— Шучу, — ухмыльнулся Конрад.

— Сейчас умру со смеху.

— Я до сих пор работаю.

— Все еще на лесопилке?

— Я — подметальщик. Жаркая и пыльная работа, но это гарантированная заработная плата.

— Почему тогда ты не на работе?

— У меня сегодня выходной, — старик оглядел Кроуфорда с головы до ног. — Ты, похоже, был занят.

— Слышал о вчерашней стрельбе?

Конрад указал на телевизор.

— Не мог пропустить. Это было главной новостью, — он печально вздохнул. — Чертовски жалко Чета. Я знал его с тех пор, как он был новичком, и послал коробку сигар, когда его назначили судебным приставом. Я видел его почти каждый раз, когда входил в здание суда.

— Я рассказывал, как он поймал меня и еще нескольких парней, когда мы тайком пробрались в кинотеатр?

— Нет. Что он сделал?

— Отпустил остальных, а потом просто долго смотрел на меня и, наконец, сказал: «Если пойдешь по этой дорожке, попадешь в беду, и тебе некого будет винить, кроме себя».

— Наставил тебя на путь истинный?

— И хорошо с этим справился. Лучше, чем тюрьма.

— Он был хорошим человеком.

— Да, и если бы он не получил пулю вчера, меня бы здесь не было.

— Ах, — прохрипел Конрад. — Вина выжившего. Вот почему ты притащил сюда свою задницу? Хочешь, чтобы я убедил тебя, что время Чета пришло, и ты можешь перестать чувствовать себя виноватым.

Передние ножки стула Кроуфорда со стуком опустились на пол, когда он встал и подошел к открытому окну, якобы для того, чтобы вдохнуть свежего воздуха. На самом деле ему было трудно говорить откровенно, глядя на Конрада. Его глаза в красных прожилках из-за океана виски, что он выпил, были окнами в разум.И они разали без ножа.

В расцвете сил Конрад был внушающим страх и уважение государственным прокурором с радужным будущим. Потом его бросила жена и переехала в Калифорнию со своим любовником. Чтобы притупить боль, Конрад начал выпивать. Вскоре топить печаль на дне бутылки стало его излюбленным занятием. Он занимался этим полный рабочий день, исключая все остальное. С абсолютной апатией он наблюдал, как рушится его жизнь. Он растратил свою карьеру и будущее, чтобы стать городским пьяницей, объектом насмешек.

Старый алкоголик не питал никаких иллюзий относительно себя. С жестокой откровенностью и самоуничижением он признавался в своих неудачах. Что делало его таким же безжалостно откровенным в отношении ошибок других. Он не брал пленных, не давал слабины. Кроуфорд презирал старика за то, что тот впустую потратил жизнь, но каждый раз, когда ему нужна была неприкрашенная оценка, он знал, что получит ее в этом обветшалом доме.

— Ну? — подтолкнул Конрад. — Я смотрел, как наши бьются на побережье Нормандии, но ты меня прервал и выключил телевизор. Ради чего? Чтобы посмотреть в окно? Что происходит? К чему это траурное лицо?

— То, что я сделал вчера, может сильно испортить мне жизнь.

— То, что ты бросился за стрелком?

— Да.

— Каким образом?

— Для начала, проблема с родственниками со стороны жены. Вчера поздно вечером я зашел к ним домой, чтобы проведать Грейс. Джо был вежлив около двух минут, а потом просто довел меня. Он никогда не был моим большим поклонником. Теперь я дал ему повод выставить меня неуравновешенным.