Быстро приняв душ в прилегающей к спальне ванной, она надела ту же одежду, в которой вчера уезжала из Рали. Минус был в отсутствии расчески, и ей ничего не оставалось, как разгладить волосы пальцами, хотя очень пригодилась новая зубная щетка, зубная паста и мыло Диллона.

Ей очень нужны были её вещи. Особенно, если ей придется торчать тут еще несколько дней. Было и так достаточно неприятно, что она выгнала его из его кровати, и будет делить с ним еду, которую он покупал в магазине. Она чувствовала себя неловко, пользуясь его туалетными принадлежностями, или когда просила одолжить ей свою пижаму, чтобы она могла постирать свои вещи.

Все еще представляя огромные размеры его одежды — пижамные брюки пришлось закатать до лодыжек, рукава были подвернуты на запястьях, аромат его кожи и сосны обволакивал её — она вышла из спальни и увидела, что находилась дома одна. Огонь все еще горел в гостиной, а помятые подушка и одеяла на диване еще раз укололи её чувством вины.

Сегодня ночью, она будет спать тут, а Диллон в своей кровати. Гостеприимство не означало, что он должен жертвовать своим комфортом ради неё, и размер дивана больше подходил ее росту.

На кухне был горячий кофе, и чашка стояла на кухонном столе возле чайника, но Диллона нигде не было. Теперь, когда рассвело, окно над раковиной позволяло лучше рассмотреть бурю. Она пила свой кофе и заметила, что ветер стал не таким сильным и менее порывистым. Снег закручивался в мягкие вихри, выманивая её на улицу, чтобы посмотреть, насколько все плохо.

Когда она дошла до вешалки, куда Диллон повесил её пальто, то нашла свою сумочку, чемодан и большую сумку с подарками, которые теперь стояли прямо перед входной дверью. Она недоуменно и недоверчиво уставилась на вещи, но ей стало интересно. Да, она оценила жест. Но если он смог проехать к машине за её вещами, почему он не мог отвезти её к бабуле?

Желая получить ответ, она порылась в сумке и, найдя сапоги и вязаную шапку, схватив пальто и кофе, вышла на крыльцо. Белый порошок уже начал покрывать недавно подметенные доски. И дорожка от ступенек вокруг сруба показывала, что Диллон встал задолго до восхода солнца.

Натянув шапку сильнее на лоб, она прижала свою кружку к груди и вышла на ветер. Дорожка огибала сруб, затем расходилась в двух направлениях. Она не могла ничего разглядеть, кроме деревьев и снега слева; справа был тупик и в конце амбар. Ряд высоких окон ярко светился, указывая ей направление.

Утрамбованный снег хрустел под её ногами, но сквозь вой ветра и звуков её шагов, она слышала шум работающего мотора. Главный вход в амбар был закрыт на засовы, но через боковую дверь просачивался серебристый свет. Она позволила себе войти и испытала облегчение, когда дверь позади неё закрылась.

Вдыхая резкий запах сосны и горящих поленьев, лошадей и сена, она прошла мимо столов, ящиков с инструментами и полок с краской, лаком, рубанками и стамесками, зубилами и ножами… прежде чем увидела Диллона. И тогда она остановилась, потому что сцена, открывшаяся перед ней, была настолько неожиданной, что она уставилась как баран на новые ворота.

Большую частью строения занимал, несомненно, амбар, и лошадь Диллона счастливо кормилась в стойле.

Вентилятор раздувал поток теплого воздуха по полу, предохраняя помещение от холода. Она поставила свой кофе на рейку пустого стойла, сняла пальто и бросила его поверх двери. Затем направилась к Диллону.

Ветки хвои, стружка и измельченная кора лежали на столе, за которым он работал над корягой. Даже не видя, над чем он работает, она знала, что смотрит на творца, который создал лампу. Однако это не объясняло инициалы или дату. В 2007 году он все еще был заграницей.

Он не отреагировал на её присутствие, но ей было абсолютно понятно, что он знал, что она зашла в амбар. Конечно, ему этого, скорее всего, совсем не хотелось. Он на мгновение замер, его плечи, спина, затылок, и руки застыли, как и воздух вокруг него.

— Спасибо, что достал мои вещи из машины.

Она сказала это, чтобы разрушить странную неуютную тишину, и потому, что это было именно то, что она хотела сказать. И потому что хотела обсудить то, как он её отвезет к Доноте.

Но эту часть она опустила. По его позе было видно, что сейчас было не самое подходящее время. И когда он наконец-то повернулся к ней лицом, она поняла, что доставать его этим вопросом было бы ошибкой.

Его лицо казалось помятым, как если бы он вообще не спал, и замученным, как если бы он потерял все на свете. Его глаза были наполнены печалью, которую она никогда не видела в нём раньше. Бренна могла поклясться, что лишь сильно напряженные мышцы вокруг рта не давали уголкам губ опуститься до подбородка в печальной гримасе.

Ей не нужно было быть здесь. Ей не стоило приходить сюда. Ей нужно уйти и оставить его. Отвернувшись, она потянулась к своему пальто.

— Я просто хотела сказать это. Я не хотела тебя отвлекать.