Перестав дышать, я резко повернула голову к ней.

Киллиан. Киллиан был частью того мира, о котором она говорила. Она не могла всерьез сказать мне, что я больше не могу видеться с мальчиком, которого люблю. Она не помешает мне видеться с ним. Ничто не могло этому помешать.

Казалось, она прочитала мои мысли и наклонилась вперед, чтобы сжать мою руку.

— Мне нравится, когда моя девочка дышит и счастлива, а это значит, что я не заберу мальчика, который ей в этом помогает. Мальчика, который бросается под пули, чтобы спасти мою дочь. Он никогда не уйдет из твоей жизни. Я это знаю. Я бы так с тобой не поступила, — пообещала она.

Она говорила это так, словно делала мне подарок. Делала мне одолжение. Позволяла оставить одного человека, когда забирала всех остальных.

И Зейна. Мужчину, который стал моей семьей. Он был маминым человеком. А она говорила мне, что мы должны вот так просто исключить их из нашей жизни.

— Ты не можешь этого сделать! — закричала я, когда она сказала, что Зейна больше не будет в нашей жизни. Вместе со всей той семьей, к которой я очень привязалась. — Он заботится о тебе, заботится о нас. Мы ему нужны, — визжала я со слезами, текущими по моим щекам.

Как мама могла не осознавать, насколько мы нужны Зейну? Как она могла быть такой бессердечной эгоисткой?

— У него нет семьи, кроме нас. Он играет со мной на гитаре, — добавила я сквозь слезы.

Он играл со мной. Музыка помогала. Не так сильно, как мама, но она ему помогала. Я не могла отнять это у него. Мама не могла отнять это у меня.

Мама шагнула вперед и взяла меня за руки.

— С ним все будет в порядке, — пообещала она.

Впервые я ей не поверила. Меня не волновала боль на ее лице или слезы в глазах. Меня ничего не волновало. Я слишком разозлилась.

Я вырвалась из ее рук.

— Не будет, — зашипела я на нее. — Я тебя ненавижу, — прошептала я.

Гнев вынудил меня произнести слова, которые, как я знала, причинят ей боль. Я не стала ждать, чтобы увидеть, нанесли ли они рану. Развернувшись, я выбежала за дверь, а слезы все не переставали течь по моему лицу.

Я не остановилась, пока не оказалась далеко, запыхавшаяся. Осмотревшись, поняла, что нахожусь в парке, мой взор был затуманен, глаза жгло от слез. Каким-то чудом в кармане моих штанов оказался телефон. Трясущимися руками я нажала на нужный контакт и поднесла мобильный к уху.

— Веснушка, — поприветствовал меня глубокий голос Килла.

— Ки-Килл, — прорыдала я, не в силах отдышаться.

Я опустилась на скамейку позади себя.

— Лекси, — мгновенно насторожился он. — Что случилось? Ты в порядке?

Я икнула.

— Ты мне нужен, — выдавила я.

— Детка, скажи мне, где ты, — настойчиво попросил он.

Оглядевшись, мне удалось сообщить ему свое местоположение.

— Буду через две минуты, — пообещал он.

К тому времени, как он добрался до меня, мои слезы утихли, но не гнев.

— Веснушка, — в его глубоком голосе звучали нотки беспокойства.

Как только он приблизился, тут же заключил меня в объятия.

— Что случилось? — спросил он, отстраняясь, чтобы осмотреть меня на предмет травмы.

Я шмыгнула и, задыхаясь, рассказала ему о том, как мама запретила мне видеться с кем-либо из Сынов Тамплиеров, и рассталась с Зейном.

— Она не помешает мне видеться с ними, — горячо воскликнула я. — Она не имеет на это права.

Килл с силой сжал челюсти и усадил нас обратно, притягивая меня к себе. Он поцеловал меня в голову.

— Она имеет на это полное право, Веснушка. Она твоя мама, — мягко возразил он.

Я резко вскинула голову, чтобы посмотреть на него.

— Ты согласен с ней? — обвинила я.

Его челюсть все еще была крепко сжата, когда он покачал головой.

— Нет, детка, я не согласен с тем, что она отстраняется от хороших людей. Людей, которые заботятся о ней, о тебе. — Он сжал меня. — Но я ее понимаю. Детка, то дерьмо, что произошло, это было тяжело. Безумно. Ты могла умереть, — заявил он, глядя мне в глаза.

— Но я не умерла, — начала я спорить.

— Но могла бы. От мысли об этом меня пробирает до костей, Веснушка. Пугает до чертиков. Могу только представить, что чувствует твоя мама. Ты — все, что у нее сейчас есть. Она любит тебя больше всего на свете. И сделает все, чтобы защитить. — Он сделал паузу. — Даже пожертвует своим счастьем.

Я моргнула, и меня охватил холод осознания, гнев улетучился после слов Килла.

— Ты прав, — прошептала я. — О, боже, ты прав.

Я посмотрела на него, и на глаза снова навернулись слезы.