Протянув руку через столик, я сжала ее руку.

— На такую, как ты? Ты имеешь в виду красавицу с потрясающим чувством стиля и добрым сердцем?

Джина посмотрела на меня и улыбнулась.

— Ты милая, Лекси. Милее, чем я ожидала от девушки, похожей на... тебя с таким парнем, как Киллиан Дечезаре. Никакого сравнения со Стейси и ее подругами, — пробормотала она, отводя глаза.

Я проглотила гнев, вызванный ее невысказанными словами. Противная Стейси жестоко относилась к самой доброй девушке, которую я встречала.

— В общем, я знаю, что ты от чистого сердца приглашаешь меня сесть с вами, пытаешься свести меня с парнем, который настолько не в моей лиге, что это даже не смешно, но, пожалуйста, не надо, — любезно попросила она. — Не хочу показаться неблагодарной. Я рада, что ты моя подруга... если мы, конечно...

Я сжала ее руку.

— Конечно, мы подруги.

Она снова улыбнулась.

— Но мои книги устраивают меня. И мое одиночество. Обеды наедине с собой. Я чувствую себя некомфортно, находясь среди толпы и мальчиков, особенно тех, кто похож на твоих друзей. Они тоже все очень дружелюбные, но я просто не могу.

Я кивнула, испытывая вину за то, что заставляла девушку делать то, что вызывало у нее чувство неловкости.

— Это совершенно нормально. Я понимаю. В любом случае, книги — гораздо лучшая компания, чем такие прохвосты, как Сэм. — Я подмигнула. — Значит, мы с тобой просто будем встречаться за чашкой кофе?

Джина расслабилась, и я отпустила ее руку.

— Спасибо.

Я просияла, но в глубине души грустила, не понимая причин ее низкой самооценки.

— Но предложение всегда в силе, знай это, хорошо? Если книги тебе когда-нибудь наскучат, знаю, это ужасающая перспектива, но если такое случится, тебе всегда рады за нашим столом, — пообещала я.

Джина снова кивнула, и я больше ничего не добавила по этому поводу. Я планировала убедиться, что вмешаюсь, если когда-нибудь снова увижу Стейси рядом с ней. Возможно, в последнее время она и сторонилась нас с Киллом, но я не дам ей вредить моим друзьям.

Один кофе сменился тортом, который превратился в еще больше кофе. Домой я вернулась позже, чем ожидала, но Килл написал, что ему придется задержаться в клубе допоздна, поэтому я планировала потеряться в «Медном всаднике», перечитывая его в миллионный раз.

— Привет, куколка, — прозвенел голос надо мной.

Я подпрыгнула достаточно высоко, удивленная, что не ударилась о потолок. Потертая и потрепанная книга вылетела у меня из рук.

— Боже, мама. Ты пытаешься довести меня до инфаркта? — обвинила я.

Она со смешком обогнула диван.

— Если тебе грозит инфаркт в шестнадцать, нам лучше узнать, что не так с твоим сердцем, — сказала она, садясь на диван рядом со мной.

Я пристально посмотрела на нее, подняв свою книгу, чтобы убедиться, что та не пострадала. Обрадовавшись, что книга выдержит еще хотя бы несколько перечитываний, я перевела взгляд на маму.

— Почему ты дома так рано?

Мама была очень занята в гостинице. «Она постоянно находила себе дело», — подумала я. Теперь, когда Килл забирал меня и отвозил в школу, к моменту как я, спотыкаясь, вставала с кровати, она, вероятнее всего, уже собиралась уходить. Времени хватало лишь на быстрый поцелуй в мою голову. Домой она возвращалась позже обычного, ужинала, смотрела фильм со мной и Килом, если мы были дома, и время от времени приходила на концерты. По выходным мы по-прежнему тусовались вместе, но она поставила перед собой задачу всегда быть при деле. Я знала, почему. Причина была в Зейне. Мама не хотела останавливаться, потому что тогда ей пришлось бы признать его отсутствие, заметить, что ее сердце разбито. Мне было больно видеть ее такой.

С ее лица исчезла притворная улыбка, и она стала серьезной.

— Мне нужно кое-что тебе сказать. На самом деле, пару вещей.

У меня защемило сердце. Когда я вчера вечером вернулась домой, мама уже спала. Она давно перестала дожидаться меня, чтобы убедиться, что Килл соблюдает комендантский час; она доверяла ему. С того ужасного происшествия в клубе она во многом ему доверяла. Мне хотелось разбудить ее и спросить, как прошло свидание, но в то же время я не хотела об этом знать. Боялась услышать, что все прошло хорошо. Я бы не стала мешать ее счастью, никогда. Но мама принадлежала Зейну.

— Хорошо, — осторожно сказала я, собираясь с духом.

Мама сжала мои руки, в ее глазах стояли слезы.

— Сегодня я разговаривала с адвокатом. Адвокатом Стива и Авы.

Это прозвучало настолько неожиданно, что я вздрогнула от острой боли, пронзившей меня при упоминании их имен. Я никогда их не забывала. Ни дня, ни часа не проходило, чтобы я не думала о них. Не скучала по ним. Не испытывала невыносимой агонии из-за того, что никогда больше их не увижу, никогда не смогу позвонить и спросить совета у Авы. Но она начала исчезать. Боль. Лишь время от времени я ощущала ее в полную силу, когда ни с того ни с сего на меня обрушивались воспоминания, и я осознавала реальность значения смерти.