Он не выпускал ее из виду после того, как ее забрал... он, человек, о котором я отказывалась думать как о своем отце. Мужчина, который отправил ее в больницу. Сломал руку и вынудил меня смотреть в лицо моей красивой и веселой мамы, лежащей избитой и в синяках на больничной койке.

— Скажи честно, я переборщила с тенями для век? — прохрипела она, когда я впервые увидела ее избитое лицо.

Я издала сдавленный смешок, превратившийся в рыдание, и нырнула в ее протянутые руки. Мы лежали так долгое время, Зейн стоял по другую сторону от мамы, накрыв ладонью ее голову.

Каким-то образом мы справились с этим. С кошмарами, воспоминаниями, реальностью произошедшего. Мы прошли через это благодаря тому, что не потеряли. Он не забрал у нас всё. Килл поправился, мамины синяки сошли, рука зажила. Зейн и мама поженились. Счастье возникло из самых темных мест.

ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ

— Спасибо всем, вы были потрясающими, — крикнула я в микрофон после того, как мы закончили «Me & Bobby McGee» Дженис Джоплин.

Раздавшиеся после моих слов крики, почти оглушили меня. Скорее всего, большая часть возгласов исходила от компании женщин прямо возле сцены. Мамы, Гвен, Эми, Рози и Люси. Они посещали практически каждый концерт… ну, Гвен не так часто, учитывая, что у нее было двое детей, но на этот она пришла. Сегодня все пришли. Бар был заполнен огромными мужчинами в кожаных жилетах с эмблемой Сынов Тамплиеров. Но в тот момент я смотрела только на одного. Его льдисто-голубые глаза не отрывались от меня. Глаза, для которых я пела, даже когда не смотрела в них.

— Сегодня мне хочется несколько иначе завершить выступление, — пробормотала я в микрофон, глядя на ухмыляющегося Уайатта, стоящего рядом со мной. — Это не кавер, а одна из наших песен. Надеюсь, вам понравится.

Я начала перебирать струны. Мне хотелось закрыть глаза. Сбежать куда-нибудь в другое место, пока я обнажаю душу в баре, полном незнакомцев. Но я этого не сделала. Я не сводила глаз с того человека, для которого написала эту песню. Человека, которому принадлежала моя душа, которую я обнажала с помощью слов.

Глубже океана,

Упорнее ветра,

Крепче алмазов.

Я безумна и вменяема.

Мой мир наполнен отголосками тишины.

Присоединяйся ко мне

В этой свободной поездке по одинокому шоссе.

Раз потерявшись, и так и не найдя себя,

Я становлюсь собой, только когда ты рядом.

Я свободна от цепей, только когда прикована к тебе.

Я поеду хоть на край земли, если ты повезешь меня туда.

Или останусь на этой земле.

Неважно, где я, пока ты рядом.

Присоединяйся ко мне

В этой свободной поездке по одинокому шоссе.

Раз потерявшись, и так и не найдя себя,

Я становлюсь собой, только когда ты рядом.

Я безумна и вменяема.

Я — шум, я — тишина.

Мелодия моей души свободна.

Эти отголоски тишины — часть меня.

***

— Святое дерьмо! — крикнул Сэм, заглушая аплодисменты, провожавшие нас за кулисы.

Он повернулся ко мне и начал трясти меня за плечи.

— Им чертовски понравилось!

— Чувак, не сверни ей шею, — приказал Ной, но даже он ухмылялся.

Сэм не отпустил меня. Вместо этого схватил в объятия и быстро сжал, прежде чем отпустить. Затем повернулся к Ною, схватил его за плечи и поцеловал в голову, прежде чем подпрыгнуть, как идиот.

— Грэмми, мы идем! — завопил он.

Уайатт закатил глаза, идя за ним следом.

— Держи себя в руках, придурок. К нам направляется руководитель звукозаписывающей компании, — одернул он Сэма.

Ной обнял меня за плечи.

— Лекс, ты как? — тихо спросил он.

Ребята улыбались, а я нет. По крайней мере, я так не думала. Я чувствовала себя почти вне собственного тела.