Красавица-мулатка, в которой боролись ярость и жалость, пристально следила за каждым его движением. А он всматривался в какую-то точку на горизонте, словно запретив себе любой с ней контакт. Максим Монсо во всем своем великолепии, неспособный вести себя как прочие люди.

Машина двинулась меж мокрых платанов по улице вдоль озера. Черная туча заволокла небо, снова зарядил дождь. В напряженной тишине к рокоту мотора добавилось мерное шуршание дворников по ветровому стеклу.

– Стой, вон там «Мажестик»! – вдруг воскликнула Ассия, указывая на перекресток.

Максим молча кивнул и свернул на парковку.

Прежде чем выйти из машины, он бросил взгляд на спасительные лекарства и медленно прикрыл глаза. Несколько секунд сосредоточенно дышал, потом последовал за Ассией, которая уже бежала к кафе под дождем.

Худшего места для встречи выбрать было невозможно. Холодное пространство было оформлено в серо-коричневых тонах, которыми так любят козырять провинциальные рестораны и бары, уверенные, что престиж их заведения повысится, если выбрать колорит, восхваляемый в телепередачах по дизайну.

Официант предложил им занять столик в углу. Ни серые банкетки по бокам, ни слишком яркое освещение не добавляли залу привлекательности.

– По-прежнему никакого алкоголя? – усаживаясь, спросила Ассия.

Он кивнул.

– Принесите мне спритц [13] , пожалуйста, – сказала она молоденькому официанту.

– А для мсье?

– Перье.

Она взглянула на Максима и прочла в его лице только страдание и подавленность. Тени под запавшими глазами, заострившиеся скулы; кажется, он немного похудел. Все такой же бледный, и черные как смоль волосы лишь подчеркивали это.

Минуты нанизывались на тягучую нить вечности. Официант наконец-то принес напитки, и Ассия поднесла к губам свой коктейль.

– Два месяца, Макс: ты хоть представляешь себе, что такое два месяца без всяких вестей?

Он стиснул стакан, едва не раздавив. Сделал глубокий вдох, пытаясь подавить стресс, и ответил:

– Ассия, мне было совсем скверно. Я ничего не имел против тебя.

– Я была бы рядом, если бы ты захотел, – сказала она, поднимая глаза к небу. – Ни звонка, ни сообщения. Ты же мог сказать мне: «Послушай, Ассия, мне плохо, я не хочу ни с кем говорить». Я бы поняла. Но молчание, Макс, – это хуже всего. Я даже подумала, что ты умер.

– Мне очень жаль, – проговорил он. – Со мной всегда сложно, ты же знаешь, и всегда знала.

Она сделала большой глоток. За эти месяцы в застенках ее сердца накопилось многое, что она хотела бы ему сказать, – а еще много гнева.

– Чем я заслужила, чтобы ты вот так вычеркнул меня из своей жизни?

– Это не имеет никакого отношения к тебе.

– «Это не из-за тебя, а из-за меня», так?

Он сделал долгую паузу, прежде чем ответить:

– Да, что-то вроде. Мне было плохо, я действительно не хотел ни с кем говорить и думал связаться с тобой, но знаешь, как это бывает: чем дольше тянешь, тем труднее себя превозмочь. И попадаешь в порочный круг.

– К тому же ты был в курсе, что меня назначили в следственную бригаду Анси. И ты исчез за день до того, как я приехала. Признайся, было из-за чего забеспокоиться, не правда ли?

– Это просто несчастное стечение обстоятельств…

– Знаю, Максим, я просмотрела твое досье. – Она не дала ему договорить. – Такое впечатление, что перед уходом на пенсию Саже тебя прикрыл. Уверена, что его рапорт не отразил и половины фактов.

– Ты хочешь узнать, что на самом деле произошло? Ты для этого меня сюда привела?

Новый глоток коктейля. В стакане больше не осталось оранжевого содержимого, на дне болтались ледышки и долька какого-то цитруса. Ассия покрутила стакан и сделала знак бармену повторить заказ.

Потом села прямее. И снова посмотрела в глаза Максу:

– Каким же ты бываешь недоумком, охренеть можно. Плевать я хотела на то, что тогда произошло! Я только хочу знать, почему ты бросил меня, даже ничего не объяснив.

Неожиданно у него расширились глаза.

– Я… я тебя не бросал, Ассия.

Брови мулатки взмыли вверх двумя идеальными дугами. На ее лице отразилось почти веселое изумление.

– Ты исчез с радаров на два месяца, не удостоив меня ни единым словом: как, интересно, это называется? Ты очень умен, Максим, так что не строй из себя клоуна!

Он выдержал удар и смочил пересохшие губы глоточком газированной воды.

– Ладно, я облажался, – робко признал он чуть ли не шепотом. – Ты же знаешь: заговорить, открыться, выразить свои чувства – это все не по мне. Эмма постоянно твердит, что я вырос в волчьей стае.