– С чего ты это взял? – поинтересовался он.

– Не знаю, интуиция, – ответил Анри, постукивая себя по носу указательным пальцем. – Имена какие-то странные, не находишь? И потом, это ведь ненормально, что вам не удалось ничего нарыть.

– И возможно, именно поэтому их квартиры принадлежат одному и тому же агентству недвижимости.

– Наверняка их поселили, кормили и зачищали следы за счет налогоплательщиков.

С озадаченным видом Максим скривился, что сделало его лицо более мрачным, почти гневным. Он медленно качнул головой и заметил:

– У меня не такой большой опыт, как у тебя, и все же мне кажется, что это перебор. Какой судебный процесс оправдал бы подобную трату средств?

– А кто говорит о судебном процессе? Речь вполне может идти о текущем расследовании, – возразил бывший капитан.

– Какое расследование? Политическое? Наркотрафик? Откуда должны исходить приказы? А главное, средства?

– Не исключено, что из контрразведки. У меня есть старый друг в тамошней верхушке – если хочешь, могу ему позвонить. Он мне ничего не скажет, но, если я объясню, в чем дело, он, по крайней мере, намекнет в общих чертах, возможен ли подобный расклад.

– В таком случае я перешлю тебе досье по мейлу.

Смартфон Максима внезапно завибрировал. На экране высветилось имя Эммы. Он перевел мобильник в беззвучный режим и убрал в карман.

– Ты не ответишь на вызов? – удивился Анри.

– Я опаздываю уже на много часов, но все же не буду терять время на телефон, когда мы с тобой не виделись два месяца.

– Тогда я приберегу свой роковой удар до следующего раза, – улыбнулся тот.

– У меня такое ощущение, что эта партия никогда не закончится.

– Если ты будешь играть раз в два месяца, до финала мы, ясное дело, не доберемся! – согласился Анри, дружески хлопая молодого человека по плечу.

Намек на почти шестидесятидневное отсутствие Максима неожиданно смутил Анри. Он помолчал и, чтобы повисшая пауза не испортила столь редкий момент дружеского общения, снова наполнил чашку гостя.

Тот посмотрел на завитки пара, поднимающиеся над зеленоватой жидкостью, и обратился к бывшему начальнику:

– Спасибо за все, что ты сделал. Я знаю, что все два месяца не показывался и у меня не было случая поблагодарить тебя, но спасибо.

– Не за что, Макс.

– Я очень сожалею, что поставил тебя в неловкое положение. – Он отпил глоток обжигающей жидкости и продолжил: – Я действительно слетел с катушек, Анри. Эта история просто свела меня с ума, – смущенно признался он.

– Знаю, знаю. Не майся, я понял, почему ты сорвался, и сделал так, чтобы твое личное дело не пострадало. Времена переменились: раньше такой фокус не прошел бы.

Максим снова прошептал еле слышное «спасибо», попытавшись улыбнуться.

Анри Саже поднялся и направился на кухню с чайником. Максим извлек из кармана мобильник и бросил взгляд на сообщения: шесть пропущенных звонков, и все от Эммы. Легкая дрожь беспокойства прошла по затылку: он почувствовал, что в бригаде что-то произошло.

Анри снова показался в дверях, и гость взглянул на него с видом ребенка, которого застукали на какой-то проказе.

– Эмма все время пытается со мной связаться.

– Так перезвони ей, можешь меня не стесняться.

Он несколько раз моргнул, и Максим мгновенно удостоверился, что легкий призвук разочарования, который он уловил в голосе хозяина, ему не послышался.

Выходя из комнаты и стараясь сдержать нетерпение, он набрал номер коллеги. Едва раздался первый гудок, она ответила.

– Наконец-то, где тебя носит? – завопила она.

– Так ты разговариваешь с товарищем по работе, – попытался он разрядить атмосферу. – Что случилось?

– Кажется, я знаю, кто такая Нина Грокис-Стейнер!

В кабинете Ассии воняло горелым пластиком. Запах шел от маленького обогревателя, которым она обзавелась в ожидании, пока в здании снова включат отопление. Внезапно всплыли воспоминания о ее родной Гваделупе. Она увидела, как они с братьями возвращаются из школы в последний учебный день перед рождественскими каникулами в удушливой влажности Пуэнт-а-Питр. Ассия улыбнулась при мысли, что несколькими годами позже, день в день, она впервые в жизни свела знакомство со снегом, когда белая пелена в кои-то веки затянула крыши и улицы Парижа и пригородов. Дорожное движение внезапно замедлилось, а от хлесткого холода прохожие морщили носы и поднимали воротник. Ассия тогда застыла посреди мостовой, в шуме гудков и движущихся машин, закинув голову назад, высунув язык. Хлопья мягко таяли на ее лице. Это было одно из самых прекрасных воспоминаний о континентальной Франции.

Она досадовала, что привыкла ко всему этому и в конце концов переняла манеру вечно ныть, которую приписывала – не без издевки – жителям метрополии. Наверное, именно это в конечном счете и есть настоящая интеграция.

Она бросила взгляд на пышущий жаром обогреватель и подумала в свое оправдание, что в этом году начало весны и впрямь ненормально холодное. Утренний метеопрогноз сулил, что в ближайшие дни может выпасть снег.

Ассия ушла в свои мысли, блуждая между картинами непогоды и смутными воспоминаниями детства, а потом вдруг всплыло лицо Максима. Ею овладели смешанные чувства. Она представила, как сейчас они с Борисом едут куда-то, и сразу же вспомнила о просьбе, с которой обратился к ней русский. У нее не было времени разобраться в этой истории с закрытыми досье, и она дала Павловски – старшему после нее по званию в бригаде – полный допуск ко всем досье.