Противник тем временем продолжал корчить из себя страдальца, время от времени постанывая и изображая на лице трагические гримасы.

— Смотри не лопни от усердия, — шепнул ему я.

Рефери между тем поглядывал поочередно то на нас, то на судей. В принципе, ему я тоже не очень-то завидовал — невелика радость брать на себя такую ответственность: всем не угодишь, а недовольные будут обвинять не проигравшего бойца, а тебя. Впрочем, он такую работу выбрал сам.

Но, сказать по чести, его судьба меня волновала мало. В висках назойливо стучал один и тот же вопрос: кому же все-таки отдадут победу? Кому?

Вместо имени победителя мы услышали объявление… о моей дисквалификации. Впрочем, это тоже можно было назвать объявлением победителя — ведь если я дисквалифицирован, значит, формально мой соперник выиграл. Так и вышло, рефери поднял руку моему сопернику.

— Да вы что, совсем уже охренели, что ли! — раздался зычный голос Григория Семеновича. Я повернул голову и увидел, как разгоряченный тренер с перекошенным лицом бросился в сторону судейской коллегии. — Вы думаете, никто не понимает, что вы тут подсуживаете?

— Вы бы, товарищ, поаккуратнее с такими выражениями, — заметил кто-то из судей.

— Моих выражений вы еще не слышали! — огрызнулся Григорий Семенович. — Вы что вообще творите на глазах у стольких людей? Вы всех за дураков держите, что ли?

Наблюдая эту картину, я думал о том, что, несмотря на разные эпохи, в этом смысле принципиально ничего в нашем деле не изменилось. Все так же судьи подтасовывают результаты в чью надо пользу, все так же ничего никакими путями невозможно доказать, все так же дружба с «нужными людьми» может оказаться важнее твоих профессиональных качеств и навыков. Исходя из этого, было уже заранее понятно, что, как ни возмущайся Семеныч, ничего доказать у него не получится. Конечно, в боксерском мире все его знали как честного и опытного профессионала. Но если против тебя работает хорошо организованная бюрократическая машина — никакой профессионал не выстоит.

Хотя его тренерские эмоции я хорошо понимал. Его ученика только что откровенно засудили в фактически равном бою, где судьи не заметили ни одного нарушения со стороны соперника, в то время как ученику не засчитали половину из того, что должны были — попробуй тут не взорвись! Но, тем не менее, понимал я и то, что на результат боя это повлиять уже не может никак.

Думаю, что и Григорий Семенович это тоже хорошо понимал. И хотя судейская коллегия, пытаясь изобразить принятие честного решения, сделала вид, что напряженно совещается, вряд ли в зале был хоть один человек, который всерьез верил в этот спектакль.

— Слышь, ты это… — раздался голос у меня за спиной. Оказалось, что, пока я наблюдал за Семенычем и судьями, ко мне подошел мой соперник, который теперь держался намного скромнее, чем во время боя, и стоял передо мной даже с немного виноватым видом. — Ты не подумай, я на самом деле все понимаю. Я знаю, что выиграл ты. Ну, тут, сам видишь…

— Угу, — сухо буркнул я в ответ. Так и хотелось ему высказать: мол, что же ты, друг мой ситный, участвуешь в подлости, если сам прекрасно знаешь.что это подлость? Но доказывать что-либо все равно было бессмысленно. Слова бесполезны, а дашь ему в морду — так и дисквалификацией не отделаешься, до милиции дойдет.

Между тем к сопернику присоединился его тренер, который подошел ко мне и протянул руку:

— Хочу тебя поздравить с блестяще проделанной работой, — серьезно произнес он. — Ты продемонстрировал очень высокий уровень. Молодец.

«Да они что, издеваются, что ли?» — раздраженно подумал я. Правда, с другой стороны, такие шаги тоже дорогого стоили: не каждый соперник скажет что-то подобное после боя и уж точно не каждый тренер будет нахваливать конкурентов. Тем более в ситуации, когда их победа была делом заранее решенным.

Тем временем судейская коллегия закончила свое цирковое представление под названием «совещание» и ещё раз объявила моего соперника победителем. Как ни странно, к этому моменту мои эмоции уже, можно сказать, улеглись, хотя прошло не более пары минут. Вообще, я всегда старался относиться к таким ситуациям философски. Зачем переживать о том, что невозможно изменить? Это же пустая трата времени и сил! Про себя я и так все знаю, да и другие тоже все видели. А что касается тех, кто подсуживал — в конце концов, это им с этим жить, а не мне.

— Мишаня, не слушай их! — налетел на меня Лева, когда я спустился с ринга. — Ты все равно победитель, и пошли они все знаешь куда!

— Да, да, Миш, — затараторил возбужденный Сеня, — я вообще не понимаю, как это они так? Нет, понимаю, конечно, но на глазах у всех?

— В большом спорте, Сеня, еще и не то бывает, — улыбнулся я, — мир спорта далеко не всегда справедлив. И вообще, скажи еще спасибо, что они хоть в финале дали выступить!

— Это как еще? — изумился Сеня. — А как бы они тебе не дали выступить, интересно?