— Здорово, соперник! — раздался чей-то голос позади нас. Мы с Сеней обернулись и увидели компанию из нескольких боксеров, среди которых я узнал будущего противника Сени.

— Ну привет, — неуверенно произнес Сеня.

— Короче, так, — деловито и с вызовом произнес боксер. — Я предлагаю тебе на ринге порубиться. Согласен?

С этими словами он протянул руку Сене. Тот стоял в нерешительности, не понимая, как ему лучше всего ответить.

— Я… эээ… — замялся Сеня, как будто пытаясь сообразить, чего конкретно от него хотят. — Не знаю даже…

— Сеня, — тихонько проговорил я ему на ухо. — Лучше на такое не соглашаться! Боксер не должен ничем себя ограничивать! А все вот такие договоренности больше похожи на провокацию и ни к чему хорошему никогда не приводят.

Я говорил это скорее для самоуспокоения, потому что в данном случае Сене наступили на его самую больную мозоль. Это было фактически взятие на слабо, а когда такое происходило, Сеня легко поддавался на провокацию. По-моему, для него важнее всего на свете было, чтобы никто и никогда не мог даже заподозрить его в трусости, и для того, чтобы выглядеть смелым, он был готов, наверное, на все. При малейших подозрениях в том, что он испугался, Сеня моментально шел на любые условия, не задумываясь о том, насколько все это безопасно и вообще разумно. А уж тем более когда подобные предложения исходили от толпы нагловатых боксеров. Правда, сейчас он как будто бы задумался, но это скорее от неожиданности.

— Ну так что? — нетерпеливо переспросил его противник, продолжая держать протянутую Сене руку. — Согласен рубиться? Или зассал?

Вот это был уже удар ниже пояса. Сеня без малейших раздумий пожал руку, и боксеры с довольными ухмылками удалились.

— Сеня, вот объясни мне, на хрена ты на это сейчас повелся? — спросил я. — Как ты с ним вообще рубиться собрался? Он же явный панчер-нокаутер!

— Сень, а чего ты с тем типом руку жал? — весело спросил Лева, который как раз в этот момент спустился с ринга и подошёл к нам.

— Мы договорились во время боя работать в рубке, — ответил Сеня.

— Уууу, это ты зря, — покачал головой Лева. — Я уже встречал раньше этого товарища, вот только как его зовут, не помню. Зато помню, что он все свои бои заканчивает досрочно. Ну или по крайней мере, пытается всеми способами это сделать, а если уж совсем никак не получается, то падает сам. Когда ваш выход?

— Да вот, прямо сейчас уже, ждём объявления, — ответил Сеня. Я видел, что он явно поник духом, хотя и изо всех сил старался не показывать этого и держаться так, как будто ничего особенного не произошло. Лёва опять с сомнением покачал головой:

— Это очень неуступчивый и крайне агрессивный человек, — задумчиво проговорил он. — Техники у него, правда, не так уж и много, зато вместо кулаков как будто кувалды железные. Поэтому ему и понадобилась рубка на ринге. Зря ты, Сенька, согласился с ним на размен.

Тем временем в зале уже объявляли выход Сени.

— Слушай, — быстро заговорил я, обращаясь к нему, — подумай о том, что он твой кровный враг. Вот прямо самый заклятый, которого ты ненавидишь всеми фибрами своей души!

— Да ладно тебе нести-то, — нервно отозвался Сеня. — С чего бы мне его ненавидеть-то? Ну придурок, конечно, но мы, может, больше никогда в жизни и не увидимся…

«О, благодарная и легкая работа тренера!» — с тоской подумал я про себя.

— Да не надо никого всерьез всю жизнь ненавидеть, ты сейчас так сделай, на время боя, — начал торопливо объяснять я. — Вложи в свои удары и все остальные движения все свои плохие эмоции, на которые способен!

— Да я понимаю, Миш, о чем ты мне говоришь, — вдруг ответил Сеня. — Но пойми ты тоже: я же не могу вот так просто, ни с того ни с сего, начать злиться на совершенно незнакомого мне человека! Он же мне, по сути, ничего плохого-то еще и не сделал…

— Как не сделал? — опешил я. — А то, что он тебя на эту чертову рубку уговорил, фактически взяв на слабо — это как?

— Но ведь я же и сам на нее согласился, так что здесь-то ответственность поровну на нас обоих лежит, — мило улыбнулся Сеня.

— Ну хорошо, — я решил пустить в ход свой последний козырь. — Вот представь, что он пнул ногой твой баян, сломал его и ещё назвал тебя пузом или жиртрестом. И вообще что он — ближайший дружбан тех твоих пацанов из вашего народного ансамбля, и не просто издевался над тобой вместе с ними, а и подстрекал их к этому каждый раз. Баян же и вообще музыка — это все для девчонок, и кто ты после этого?

Я не хуже того боксера знал, на что надавить в Сене, чтобы добиться от него нужной реакции. Уж что у него точно было развито лучше, чем у других динамовцев — так это фантазия и образное мышление. Он моментально представил описанную мной ситуацию, и лицо его перекосило от внезапной ярости.

— Ну, сссука, — прошипел Сеня и двинулся вверх, на ринг. И даже его походка уже ничем не выдавала того вечно сомневающегося парня, каким он был ещё полминуты назад. Это был разъяренный бугай, готовый рвать и метать!