Не знаю, зачем нужны были такие сложности с передачей мне куска упругой стальной проволоки, так как через минуту мы сидели на скамейке, сплетя руки. Я ощущал горячее бедро девушки через толстую ткань юбки, а Дарина, как птенцу в клюв, кормила меня бутербродами, извлекаемыми из небольшой корзинки. Дежурный деликатно не смотрел в нашу сторону и, при желании, девушка могла передать мне даже напильник, не то, что тоненькую проволоку. Между тем, моя «нареченная», трагическим голосом описывала всю опасность моего положения, с подробностями, которые я, и так, уже знал.

— У тебя суд через час, я там буду, принесу тебе еще покушать… — между тем щебетала Дарина: — Обвинителем на процессе будет военный прокурор Щукин, девочки говорили, что еще молодой, но очень импозантный мужчина…

— Стоп. — я сжал запястье девушки: — Скажи, если будет обвинитель, то должен быть и защитник, правильно? А как я могу его увидеть?

— Наверное, перед судом к тебе подойдет, я не знаю… — пожала плечами девушка.

— Скажи, Дарина, а зачем ты это делаешь? Назвалась невестой государственного преступника и вообще?

— Ты, Олег, много себе не воображай…- спустила меня с небес на землю коварная «суженная»: — Просто, многим девушкам нравятся таинственные злодеи…

— А я злодей?

— Ну, так говорят. — извиняясь, улыбнулась Дарина: — Я слышала, что ты литовский агент, который должен был уничтожить всех командиров гвардейских полков, что квартирую в столице, чтобы свеи могли высадить десант в Ивангороде…

— То есть ты еще и с иностранным шпионом целуешься? — опешил я.

— Да какой ты шпион… — отмахнулась моя «избранница»: — Всем известно, что командир бригады конной гвардии поехал охотится к своему куму в Плёс, а командир егерского полка выехал «на воды», в Моравию, а у свеев нет денег на военную компанию, они половину своей армии секвестрировали в прошлом году, но мне приятно, что у меня все интересуются планами твоих злодейств и подозревала ли я, что ты чужеземный агент. Ладно, котик, я побежала, а то мне к суду надо еще переодеться. Как ты думаешь, если я на заседании появлюсь в черном, это будет уместно?

— Да, да, обязательно надень маленькое черное платьице. — обиженно буркнул я.

— Какое, какое платьице? — собравшаяся уходить «невеста» вновь уселась на лавку: — Пока не расскажешь, что за платье, я отсюда не уйду, и в результате тебе в суде будет стыдно, что твоя сговоренная не выглядит лучше всех.

После того, как Дарина покинула здание контрразведки, меня не повели обратно в камеру, а начали приводить «в порядок» — для начала обыскали, но проволоку в поясе брюк не нащупали. Закончив обыск, пару раз провели щеткой по спине, стирая следы известки, намазали сапоги вонючей ваксой, а запястья украсили антимагическими кандалами, после чего усадили в тамбуре, под охраной молоденького прапорщика, унтера и двух рядовых, в ожидании прибытия тюремной кареты.

Гарнизонный трибунал располагался в штабе столичного округа, трехэтажном, квадратном здании, занимавшем целый квартал. Так как у главного входа парковался десяток дорогих карет, и стояла большая группа военных, украшенная орденами, аксельбантами, эполетами и прочей бижутерией, то меня, от греха подальше, выгрузили из транспорта у черного входа, где, над скромной дверью, висели вывески: «Бюро пропусков» и «Бюро вербовки». Заведя меня в здание, прапорщик дал команду усадить подсудимого в уголок тупикового коридорчика, пока он уточнит, куда вести арестанта и, не перенесется ли судебное заседание, после чего ушел. Унтер — офицер, судя по беспокойной мимике лица и судорожным, беспорядочным движениям, с утра съел что-то не то, поэтому, дав строгий наказ рядовым не спускать с меня глаз, пока его не будет пару минут, исчез за углом. Бойцы же, вооруженные винтовками с примкнутыми штыками, желали обсудить какую-то важную и срочную тему, и желательно, в тайне от меня. Наказав мне не вставать с лавки и не звенеть громко тяжёлыми кандалами, бойцы отошли к входной двери, и начали о чем-то оживленно переговариваться, время от времени, бросая настороженные взгляды в мою сторону.

Сидеть без дела мне быстро наскучило. Наглядной агитации на стенах, в этом, пустом коридоре, не было, и я, от скуки, без всякой задней мысли, протянул руку к двери, находящейся рядом с моей лавкой, и потянул за ручку двери, отчего последняя бесшумно распахнулась.

Глава четырнадцатая.

Судя по плакату, висящему на самом видном месте просторного помещения, в которое я ворвался, здесь был отдел по призыву или заключению контракта на службу. Женщина в кокошнике и сарафане, с младенцем на руках, глядя мне прямо в душу, неожиданно, пронзительными глазами, вопрошала, записался ли я в Имперскую армию. Первым моим порывом было пробежать помещение насквозь и выбежав через дверь, ведущую на улицу, как говорится, «сделать ноги», но у выхода оказалось неожиданное препятствие — двое мужчин в военной форме.

Сидящий за столом капитан, пожилой, мягкий и округлый, похожий на Вини-Пуха, тыкал пальцем в строчки каких-то отчетов, лежащих на конторском столе:

— Иван Аркадьевич, с такими темпами вербовки мы план по добровольцам не выполним.

— Ну, не идут проклятые, что ты будешь делать…- жалобно ответил такой-же пожилой фельдфебель, почему-то впихнувший свое, несколько расплывшееся тело в мундир, пошитый из отличного «офицерского» сукна:

— Я, Егор Кузьмич, из полицейских участков, почитай, и не вылезаю, и в долговую яму через день заезжаю, а эти чертовы жулики, знай, твердят, что лучше на каторгу пойдут, чем под шашки и стрелы степняков.

Я осторожно закрыл дверь в коридор, отчего цепь на моих кандалах звякнула, что заставило спорщиков обратить на меня внимание.

— Ну вот, а вы утверждаете, что никого нет! — ткнул пальцем в мою сторону, обрадованный капитан: — Вполне приличный молодой человек…Г-хм.

Я обернулся и вербовщики, а никем иными, они быть не могли, увидели мои оковы.

— Ну, а почему нет? — пожал пухлыми плечами фельдфебель: — По последнему указу Государя, всякий кандальник вправе…

— Дайте бланк контракта, и поскорее! — я в два шага преодолел расстояние до стола, за которым сидел капитан и схватил, лежащую на столе, палочку для письма, всем своим видом выказывая желание немедленно встать под знамена Империи.