Офицер слушал меня молча, но лицо его багровело, а кисти рук, с силой, сжимали блюдце и тонкостенную фарфоровую чашечку, что казалось, еще секунда и дорогая кофейная пара разлетится на осколки. Но, военный совладал с собой, молча развернулся и бросился в дежурку, очевидно, вести переговоры с кем-то, кто настаивал на моем аресте за, якобы имевшее место опоздание в явке на службу. Дверь за собой местный начальник закрыл неплотно и до меня доносились отдельные фразы:

— Да…Справку предъявил… С печатью. Никак нет! А арестантов куда? Девять душ, все как положено, в кандалах… Никак нет. Ваше превосходительство, никак не могу. Не слышу вас, связь плохая.

Из помещения дежурки вышел совсем другой человек — бледный, но злой и собранный.

— Ваше….

— Просто Олег Александрович, господин поручик.

— Олег Александрович, приношу вам свои извинения за произошедшие недоразумение, меня ввели в заблуждение, сообщили, что должен прибыть мошенник, представляющийся аристократом. Но я бы хотел с вами поговорить вот о чем… — офицер взял меня под локоть и увлек в сторону: — Хоть расстреляйте меня, но тюремного вагона в ближайшие десять дней я вам предоставить не могу…

— И что же делать? — я недоуменно захлопал глазами: — Десять дней — это очень много. Давайте тогда осмотрим помещения, где вы, все это время, будете все это время содержать этап, ну и кормить их откуда будете по установленным нормам…

— Я? — поразился офицер: — Кормить и содержать?

— Ну, а кто? — я пожал плечами: — Был бы это коммерческий груз, то, безусловно, мне бы пришлось раскошеливаться, но груз то казенный, и люди следуют в суд, в соответствии с интересами государственного управления.

— Ваша светлость, я намекаю, что вам лучше своих разбойников своим ходом, как положено, в пешем порядке, отправить, куда вам там надо! — взвыл офицер, выведенный из себя моей непонятливостью.

— Нет, дорогой друг, это никак невозможно. До Покровска тысяча двести верст, а суд назначен через восемь дней. За восемь дней этапу никак до Покровска не добраться. И представьте, какой скандал разразится, если выясниться, что судебный процесс сорван, потому, что комендант столичной погрузочной площадки не представил вовремя один жалкий тюремный вагон? А наш верховный судья — очень мстительный человек. Он обязательно донесет о сложившейся ситуации до Генерального имперского прокурора и министра юстиции…

— Да я все понял, ваша светлость…- досадливо отмахнулся поручик: — Но нет у меня арестантских вагонов, и не ожидается. Товарных, хоть десять, могу предоставить, а вот с тюремными — никак.

— Вот нравитесь вы мне, господин поручик. — я ободряюще похлопал офицера по плечу: — И ничего не могу с этим поделать. И поэтому, я готов пойти на нарушение, лишь бы вам помочь. У вас же здесь еще и вербовочный пункт должен быть?

— Ну да. — кисло согласился местный начальник: — Имею честь исполнять обязанности и начальника вербовочного пункта по станции…

— Ну вот и выход из вашей ситуации. С вас два товарных вагона и одна тысяча восемьсот рублей серебром.

— Ка-ка-ких восемьсот рублей? — выдавил из себя, еще более обескураженный офицер.

— Не восемьсот, а одна тысяча восемьсот рублей серебром. Ну как же? Сами посчитайте. Чтобы вас не неволить относительно арестантского вагона, я сейчас своих арестантов переведу в добровольцы на службе империи, от их имени заключу пятилетние контракты, вы им, согласно уложению, обязаны выдать подъемные, по сто рублей, а мне, за каждого привлеченного к службе, еще по сто рублей. Ведь вы же не будете спорить, что этих людей я привел?

— Но ваша светлость, у вас же шестеро, извините, бабы!

— А я, как начальник таможенной заставы, готов заключить контракт и с бабами. Я специально консультировался в министерстве финансов, там мне сказали, что для человека, заключающего государственный контракт, главное доброе здоровье, а вот пол его в государственном уложении не оговорен. И, для контрактников на южную границу предусмотрена выплата исключительно серебром, так как местные туземцы бумажные деньги не признают. Так что, поручик, готовьте деньги и вагоны.

— Ваше сиятельство… — мне кажется, что моя «уступка» офицеру не понравилась, и он уже жалел, что не достал мне этот, пресловутый, арестантский вагон.

Оказалось, что денег у начальника воинских перевозок нет. Имеется в виду, сейчас нет, ввязался он в рискованную коммерческую спекуляцию, обещавшую прибыль, но позднее, и вот тогда, взятые из кассы деньги, он вернет, обязательно, но позднее, а пока…

В общем, через три часа мы расстались, довольные друг другом. Я получил две классические теплушки, в одном из которых ехали девять арестантов, не знавших, что судьба их счастливым образом переменилась, и они теперь не голь бесправная, а добровольцы и будущие таможенники, и старый тарантас, а во втором вагоне разместилась Зорька, в наскоро сбитом дощатом загоне, две собаки, моя светлость и штабель ящиков с фруктовыми и мясными консервами, что я выбил из военного спекулянта вместо положенных денег.