Таня вытерла рукавом потное, разгоряченное лицо и ответила мне в том же шутливом духе:

— Ну да, а как же?

Стоя босыми ногами в густом и вязком месиве, она кивнула на обитые дранкой стены:

— Оштукатурить такой дворец надо иметь вагон глины. С самого утра вот так я мешу. Не смотрите, что дом снаружи выглядит бедно. Внутри у меня хорошо. Две большие комнаты с кухней и прихожей. Выбирайте любую. Послушайте, чего я стою?!

Вытащив ноги из глины, она нагнулась и стала щепкой счищать с них липкий раствор.

— Я не ищу комнату, я приехал на несколько дней и остановился в гостинице. Вас я хочу попросить показать мне могилы Балшема и Гершеле Острополера.

Пасманик уставилась на меня.

— Я подумала, что Сара, соседка моя, послала мне квартиранта… Когда у нас был район, у меня стояли два квартиранта. Но с тех пор как район перебрался в Летичев, дом у меня пустует. Садитесь, что вы стоите?

Она вытерла подолом табуретку и переставила ее под дерево в тень.

— Посидите. Сейчас я переоденусь, и мы пойдем.

В мужских туфлях на загорелых ногах и в светлом платье с короткими рукавами «экскурсоводка» моя выглядела значительно моложе, но не настолько, чтобы я называл ее Таней. В этом смысле с мужчинами легче, прибавишь к имени «товарищ» или «реб», и дело с концом. А как быть с женщиной? Обратиться к ней «товарищ Пасманик» не решаюсь — боюсь, как бы не исчезла задушевность, между нами возникшая. И я спрашиваю у нее:

— Скажите, пожалуйста, как лучше вас называть?

— Как называть? — Она смеется, и смех ее переходит в легкий кашель. — Как меня назвали, так и называйте.

— Ну хорошо! Таня так Таня. Вы в Меджибоже давно?

— Вам хочется, я вижу, у меня выведать, сколько мне лет? Я не делаю из этого секрета. Я давно уже должна была получать пенсию. Пятьдесят седьмой пошел, чтоб не сглазить!.. Бог с вами! Зачем вам передо мною оправдываться? Я на вас не обиделась. Ах, вы просто хотели… Так должна вам сказать, что немеджибожцы сейчас здесь не живут. Кто, скажите мне, в теперешнее время переезжает из одного местечка в другое? Если уж переезжать, так в город. И свататься сюда теперь не едут, откуда в местечках женихи и невесты? Не помню, когда у нас, в Меджибоже, гуляли на свадьбе. А вот в гости приехать к родителям на лето — это пожалуйста. Приезжают с внуками к бабушкам и дедушкам на дачу. Местечко наше, как сами видите, утопает в садах. За местечком — лес. А такая река, как Буг… Добрый день, Сергей Васильевич! Что поделываете? — крикнула вдруг Таня Пасманик, обращаясь к мужчине, сидящему на высоком возу с сеном.

— Работаем. А кто этот товарищ? — спросил он, показав на меня кнутом.

— Гость, — ответила Таня. — Я веду его к Балшему.

Когда воз исчезает в облаке пыли, провожатая мне говорит:

— Хороший человек этот Сергей Васильевич. Очень хороший. Отдаст за другого душу. Так что вы хотели спросить у меня? Почему я осталась здесь и никуда не уехала? А куда бы вы посоветовали мне поехать? К детям? Пусть они будут здоровы. Семейные дети должны жить отдельно. Боже упаси, я к ним ничего не имею. Они каждый месяц присылают мне десятку-другую. В городе это, может быть, было бы не так заметно, но у нас здесь рубль — это рубль! Жизнь здесь намного дешевле. Это одно. И вообще, как это подняться и поехать? Вы думаете, что для меня в Москве приготовлен дворец? Здесь у каждого свой домик. А себе самому платить квартплату не надо. У меня как раз коммунальная квартира. Дом мой немцы разобрали. Нашли у кого искать бриллианты и золото, чтоб холера их нашла! Сколько я плачу за квартиру? Э-э, копейки. А кроме того, мы все теперь немного крестьяне. Вы же видели? Огороды, садочки, курицы. Земли, слава богу, хватает. Я открою вам секрет. Я и сама иногда выношу на базар ведро вишен, пару десятков яиц, курочку. Я не торгую, продаю только свое.

Она вытирает лицо и продолжает:

— Конечно, обуться и одеться на такие заработки трудно, сами понимаете. А купить телевизор… Что вы улыбаетесь? Телевизор в наше время, мой друг, не предмет роскоши, не то что когда-то был граммофон. Разве я должна вам объяснять? А в кино тоже хочется сходить. И бесплатно туда не пускают. Поди знай, что наступит время и все, у кого стаж, получат пенсию…

Не думает ли и она, что я представитель собеса? У Тани те же претензии и почти те же слова: «Надо было быть ясновидцем». И то же самое истолкование слова «стаж».

— Поверьте мне, простоять с утра до ночи у печки или целый день гнуться над корытом с бельем немножечко тяжелей, чем отработать смену на фабрике. Так, во-первых, у нас в Меджибоже не было раньше фабрик, а во-вторых, где вы слыхали, чтоб дом оставался без хозяйки? Когда я выходила замуж, кафетериев, яслей, детских садов у нас в Меджибоже не было. А без пенсии в наше время кто решится ехать невесть куда? Капиталов, сами понимаете, у меня ведь нет. Так я сижу на месте и зарабатываю себе стаж. Вот, к примеру, ремонтируют мой дом. Пошла я в коммунхоз и попросила включить меня в ремонтную бригаду. Подумаешь, большая наука — набить дранку на стену, замесить глину с кизяком…

Зеленая улочка с колонкой на углу привела нас к низкой, местами уже завалившейся каменной стене. Время делает свое: каменная стена старого еврейского кладбища совсем уже посерела. Сколько веков должно было пройти с тех пор, как эту стену воздвигли, а вот памятник Гершеле Острополеру почти не потемнел.

— Откуда известно, что это в самом деле могила Гершеле? Он ведь жил без малого двести лет назад, — говорю я моей провожатой, когда мы выбираемся с ней из густо разросшихся деревьев и кустов. — На памятнике ничего не написано.