Этот городской стряпчий уже ушел, и я могла удовлетворить свое желание увидеть Дориана. Он читал у горящего камина свежую газету, желая быть в курсе последних новостей в стране, а у его ног примостился верный желто-пегий пойнтер, неотрывно глядевший ему в глаза. Я невольно пожалела, что не могу так же часами лежать возле ног самого лучшего мужчины в мире, как этот пес, и прикасаться к его руке и коленям, не опасаясь общественного порицания.

Наверное, мое дыхание стало слишком взволнованным, потому что Дориан быстро оторвался от газеты и посмотрел прямо на меня. Его взгляд прояснился, и он оживленно произнес:

– Эмма, как хорошо, что ты заглянула ко мне, у меня есть все тот же вопрос, который я всегда задаю тебе – как ты себя чувствуешь?

– Мне уже гораздо лучше, мистер Эндервилль, я полностью здорова! – поспешила заверить я его, втайне ликуя от его нескончаемого внимания к моей скромной персоне.

– Меня это очень радует, - с видимым облегчением произнес Дориан. – Как хозяин Торнбери я должен дать традиционный рождественский бал для дворян округи. Но как я смог бы играть роль радушного хозяина, если бы мой маленький друг по-прежнему страдал от болезни в своей спальне. Если бы он не присутствовал на балу, то я бы препочтел преданно ухаживать за ним, чем весело танцевать со своими гостьями бальные танцы.

– Я достаточно окрепла, чтобы тоже находиться в числе остальных гостей, - твердо заявила я.

– Это для меня самый лучший подарок – ваше присутствие на балу моего поместья, - тихо сказал Дориан, преданно глядя на меня.

Я опустила глаза - моя девичья скромность не позволяла мне выдать удовольствие, которую во мне вызвали его слова. Червячок сомнения продолжал грызть меня. Слишком разным было наше социальное положение, и благоразумие твердило мне, что я напрасно желаю достичь нечто большего в отношениях с тем, кого выбрало мое сердце. Мне, нищей скиталице, никогда не стать женой столь блистательного джентльмена, каким был баронет Дориан Эндервилль. К тому же он никогда не признавался в любви ко мне, и твердил только о дружеских чувствах.

Дальнейшие события, произошедшие на Рождественском балу, только укрепили сомнения, что я значу для Дориана нечто большее, чем подруга его любимой кузины. Но сначала Надежда еще раз поманила меня своим радужным крылом и ободрила робкое сердце, бьющееся ради баронета Эндервилля. Накануне меня посетил сладкий сон, в котором сбылись мои заветные мечты и Дориан вел меня под руку как спутницу всей своей жизни. Голуби порхали над нашими головами, друзья и родственники бурно приветствовали нас и поощрительно улыбался нам священник. Я замерла в предвкушении поцелуя, которого желала с тех пор, как влюбилась в принца своей мечты. Уста Дориана немедленно коснулись моих трепещущих губ, и я утонула в неземном блаженстве этой ласки, которую мог подарить только он – самый лучший джентльмен Англии!

На этой чудесной минуте сон прервался, но он был настолько осязаемым, что поначалу было трудно разделить сновидение и явь. Под его влиянием я, как маленькая девочка, весь день подготовки к рождественскому балу находилась в приподнятом настроении ожидания сбывающейся сказки. Леди Амелия привезла мне в подарок чудесное бальное платье из атласа белого цвета, делающее мою изящную фигуру еще более грациозной и воздушной. Камеристки матери Фанни по ее распоряжению провозились со мной чуть не весь день, стараясь сделать из меня некое произведение искусства, неотразимое в мужских глазах и приятное для всех ценителей красоты. Но я отказалась от тяжелых драгоценностей и пожелала украсить свою высокую прическу оранжерейными цветами, а шею шелковой ленточкой с медальоном из гагата с изображением белой розы – подарком Фанни, который она приобрела для меня в Италии. Леди Амелия при первом же взгляде на меня одобрила мой выбор, а Фанни с восхищением сказала, что я в своем бальном наряде похожа на неземную фею.

Немало ободренная их похвалами, я с нетерпением начала ожидать начала бала и новой встречи с Дорианом. Ночная тьма окутала Торнбери, но бальная зала, заполненная людьми, была светла, словно яркое утро летнего дня в период солнцестояния. Зная, что Торнбери готовится к приезду многих посетителей, леди Амелия предложила Дориану свою помощь в приеме гостей, но он с улыбкой отказался, говоря, что сможет справиться без ее помощи, и предложил ей беззаботно наслаждаться его гостеприимством.

Мы несколько припозднились из-за того, что Фанни никак не могла остановить выбор на бальном платье из своего многочисленного гардероба и отвергла прежний наряд в самую последнюю минуту перед нашим выходом из отведенных нам покоев. Наконец она облачилась в прелестное сиреневое произведение парижских модисток, и в моих глазах это был удачный выбор, оправдывающий нашу общую задержку.

Итак, хоть и с опозданием, но мы вступили на широкую ковровую дорожку, ведущую в бальный зал, и вскоре очутились среди шумной нарядной толпы гостей, окружающих молодого баронета Эндервилля, словно небесные спутники животворящее солнце. Дориан стоял в центре зала, приветливо разговаривая с последними прибывшими гостями, прибывшими издалека. Тут находились почти все дворяне округи, только Мэллоунов, к моему большому облегчению, не было, и я внутренне подобралась, готовясь устремиться к Дориану как быстрая птица.

Дориан заметил нашу маленькую группу, и тут же, приветливо улыбаясь, подошел к нам. Но он был не один. Мое сердце упало, когда я увидела рядом с ним на редкость красивую блондинку в роскошном бальном платье алого цвета. Все в ней было прекрасно – и тонкий стан, и лебединая шея, оголенные округлые плечи, тонкие черты лица – кроме узких зеленых глаз, недобро смотревших на меня как острие смертоносной стрелы. Она по-хозяйски держала Дориана за руку, и он чрезвычайно обходительно с нею обращаясь, представил ей нас.