– Я уже ответила тебе, Джастин. Я тебе не изменяла. Никогда.

В ответ прозвучал протяжный стон разочарования.

– Дорогая, это никуда не годится, – сказал Джастин. – Я вынужден оставить тебя в твоей комнате, пока ты не одумаешься.

– Оставить?

Осознав смысл его слов, Мадлен с расширенными от ужаса глазами бросилась к двери и почти добежала до нее, но пальцы Джастина успели дотянуться до блестящей бронзовой ручки. А потом он схватил ее за запястье и отшвырнул к кровати через всю комнату. Мадлен сильно ударилась об угол и, вскрикнув, упала.

– Ты глубоко оскорбила меня своей ложью и непослушанием. На этот раз я не стану ограничивать твое заключение одними сутками. Спокойной ночи, дорогая.

– Джастин!

Мадлен яростно дергала ручку, и ей даже удалось приоткрыть дверь на полдюйма, но Джастин, стоявший по ту сторону, был сильнее. В отчаянии опустившись на пол, Мадлен услышала, как в замке поворачивается ключ.

Уже в коридоре Джастин наконец перестал улыбаться и дал волю душившему его гневу. Наказание, о котором он объявил, решив запереть жену по меньшей мере на неделю, было, конечно, чересчур мягким. Год за годом Мадлен постоянно перечила ему, читая дурацкие книжки и высказывая свое никому не нужное мнение, в то время как ей полагалось молчать. А ее последняя выходка стала просто кульминацией бунта, который он сам так долго поощрял своим терпением…

Или своей слабостью.

С этого дня все пойдет по-другому, поклялся себе Джастин, быстро спускаясь по лестнице. Внизу он громкими криками созвал всех слуг и приказал им немедленно привести Нэнси и Пете. Они не могли далеко уйти.

Но через час Джастин понял, что негры сбежали. От этого ярость закипела в нем еще сильнее. В бешенстве он отправил к Фрэнсису посыльного с запиской, в которой велел брату немедленно начать поиски беглецов и пристрелить их, как только они найдутся.

Однако только два дня спустя удалось напасть на след сбежавших рабов. Кто-то видел, как они перебирались через Саванну на пароме. Каким-то загадочным образом им удалось добыть фальшивые документы. Никто не спросил, есть ли у них разрешение покидать плантацию, и никто с тех пор их больше не видел.

Как долго она уже сидит взаперти? Три дня? Нет, наверное, четыре, думала Мадлен.

Ей не у кого было спросить, что случилось с Нэнси и Пете. Она боялась, что их пытали или даже убили, но никак не могла вспомнить, почему так тревожится за них. От долгого сидения взаперти в полном одиночестве она была как в бреду. Целыми днями она спала, а потом ночью бродила по комнате, как запертый в клетке зверь. Снаружи, за закрытыми ставнями окон, выходивших на террасу, кто-то постоянно стоял на страже. Один раз в сутки, на рассвете, приходили двое слуг. Один стоял в дверях, другой вносил еду, рассчитанную на день. Она состояла из трех ломтей грубого черного хлеба и небольшой чашки воды. За те секунды, что дверь оставалась открытой, рабы бросали на нее быстрые сочувственные взгляды, но не решались что-нибудь сказать.

Воды для умывания не давали, и ей приходилось использовать часть питьевой. Несмотря на это, уже скоро она почувствовала, что от нее начал исходить неприятный запах. На третий день кто-то вошел в комнату, когда она спала, и вынес полный до краев горшок. К этому времени в спальне уже воняло, как в хлеву.

Однако с каждым прошедшим часом это имело для нее все меньше и меньше значения. Странный звон в ушах отвлекал ее, а в углах комнаты танцевали загадочные огни, лилового или ослепительно-белого цвета.

Или они были только в ее голове?

– Орри… Орри, ну почему ты так долго не приходил?

Она увидела его у двери, он смотрел на нее печальными глазами и протягивал ей правую руку. Мадлен радостно бросилась к любимому, но в то мгновение, когда она коснулась его руки, он исчез.

И тогда она закричала. Чей-то тихий, спокойный голос в глубине ее души произнес: «Если бы твой отец увидел тебя сейчас, он бы устыдился».

Но ей уже было все равно. Больная, измученная и сломленная, она все продолжала и продолжала кричать…

– Хорошее питание и покой – вот что ей нужно.

– Да, доктор, – участливо кивнул Джастин. – Но мы всю неделю пытаемся заставить ее поесть. Она отказывается.

Джастин и врач переглянулись, на их лицах были написаны сочувствие и забота, и только глаза выдавали истинные чувства.

Мадлен смотрела на них, ничего не понимая. В полуобморочном состоянии она лежала в постели, глаза были широко открыты, темные волосы разметались по плечам, лицо бледное как мука.

– Что ж, я не удивлен, – с глубокомысленным видом кивнул врач. – Довольно распространенный симптом при нервном истощении. – Его гладкие лоснящиеся щеки и упитанное тело в дорогом элегантном костюме явно свидетельствовали о хорошем достатке. – К счастью, – продолжал врач, которого звали Лонзо Сапп, – современной медицине известны способы, которые обычно помогают при этом недуге. Постельный режим. Много горячего чая, а когда ей станет лучше – еда. Кроме того, я хочу, чтобы вы каждый день давали ей хорошую порцию особого напитка, приготовленного из сельдерея.