Вскоре Купер и Хоквалт уже увлеченно обсуждали недавнее собрание за отмену рабства, состоявшееся в канзасском Биг-Спрингсе. На нем было предложено добиваться для Канзаса статуса свободного штата, а кроме того, игнорировать все законы, принятые избранной обманным путем легислатурой, находящейся в Шони-Мишен. В «Меркури» появилась разгромная статья, осуждавшая события в Биг-Спрингсе. Хоквалту статья очень понравилась.

– Да, я ее читал, – сказал Купер, – и не нашел в ней ничего, кроме все той же старой болтовни.

Разговаривая, они посматривали на чернокожих грузчиков, которые переносили на «Монт-Роял» тюки с клеймом ливерпульской хлопковой фактории. Перед очередным рейсом пароход неизменно нагружали до отказа. На каждого нового клиента приходилось еще трое ждущих своей очереди. Ежемесячный доход компании составлял уже шестьдесят-семьдесят процентов. Даже Орри начал обращать внимание на этот успех.

Хоквалт прикрикнул на одного из грузчиков, когда тот запнулся и замедлил шаг. Потом вытер вспотевшую шею синим платком и сказал:

– Может быть, доводы мистера Ретта и кажутся немного затертыми, мистер Мэйн, но я в них верю.

– Герд, опомнитесь! Он же снова призывает к раздельным правительствам!

– А что в этом плохого, сэр? Сколько я себя помню, северяне только и делают, что оскорбляют и унижают нас. Считают всех нас отбросами. Содержателями борделей. Разве не так они нас называют? Но у меня никогда не было ни одного раба, ни разу в жизни. Оскорбления северян меня бесят. И если они не прекратят, мы с Божьей помощью пойдем своей дорогой.

Сердцем Купер хорошо понимал чувства Хоквалта. Но рассудком постичь их не мог.

– Скажите честно, – спросил он, – неужели вам не кажется, что люди вроде Боба Ретта, Джеймса Хантуна или мистера Янси из Алабамы ведут нас прямиком к краю пропасти?

– Нет, сэр, – ответил Хоквалт, немного подумав. – Но даже если и так, я все равно склонен пойти с ними.

– Бога ради… но почему?

Мастер посмотрел на Купера, как на мальчишку-несмышленыша:

– Южная Каролина – мой дом, а эти люди заступаются за нас. Больше никто этого не делает, мистер Мэйн.

– Говорю тебе, Орри, когда он это сказал, меня буквально в дрожь бросило. А ведь Хоквалт не какой-нибудь революционер-фанатик, он солидный, уважаемый голландец. И если такие достойные люди, как он, начнут прислушиваться к этим призывам, то все гораздо хуже, чем я думал.

Этот разговор состоялся несколько дней спустя, когда Орри приехал в Чарльстон, чтобы изучить бухгалтерские книги пароходной компании. Почти весь день они с Купером работали, и в конце Орри заявил, что всем доволен, и даже поздравил брата с успехом, что случалось редко. Теперь они сидели возле дома на Традд-стрит в удобных плетеных креслах из покрашенного в белый цвет ивняка и смотрели на уютный сад, где маленький крепыш Джуда катил мяч своей крохе-сестре, которая ползала по лужайке.

– Ну, – откликнулся Орри, – я стараюсь не обращать внимания на такие вещи, насколько это возможно. Мне и без того есть о чем подумать.

Но тебе это не нравится, подумал Купер, отметив грусть в глазах брата. Ссутулившись и вытянув длинные ноги, Орри наблюдал за игрой детей. Что чувствовал он – зависть, сожаление?

– Я рад, что пароходы уходят полными, – сказал он. – Рисовый рынок на юге Европы все еще слабоват. И продолжает понемногу падать каждый месяц. Ты был прав, когда настоял на развитии компании.

Орри произнес это самым обычным тоном, но Купер видел: с братом что-то не так. Он никак не мог понять, в чем дело, и уже собрался спросить напрямую, когда из дома вышла Юдифь с каким-то маленьким свертком.

– Орри, это тебе принес посыльный из книжной лавки.

– Ах да… я утром спрашивал у них эту книгу. У хозяина ее не оказалось, но он ожидал, что днем доставят дюжину экземпляров.

Орри быстро разорвал обертку. Когда Юдифь увидела золотые буквы на обложке, она удивленно хлопнула в ладоши.

– «Листья травы»! Тот самый сборник стихов, против которых была направлена последняя субботняя проповедь отца Энтвисла. Об этом еще писали в газетах. Преподобный говорил, что эта книга написана человеком, презревшим разум и порядок, что она непристойна и отвратительна.

– Ну, автор стихов тоже, кажется, не выбирает выражений, – усмехнулся Купер. – Как его? – Он перевернул книгу в руке брата. – Уитмен. А с каких пор ты находишь время для современной поэзии?

Орри порозовел:

– Я купил ее в подарок.