– Орри, это уже слишком, – покраснев, тихо сказал Джордж, но Орри уже ничего не слышал.

– Фермы по размножению! Как только вам в голову пришли такие дикие фантазии? Или вы начитались об этом в ваших дешевых бульварных романах в желтых обложках? – (При таком явном намеке на порнографию Джордж снова напрягся.) – Вас это заводит, да? – Орри уже почти кричал. – Возбуждает? Поэтому вы постоянно об этом твердите?

Краем глаза он заметил, как Констанция торопливо уводит из столовой детей.

– Неудивительно, что люди, которые хотят увековечить свое зло, всеми силами пытаются отрицать его, – с ангельской улыбкой произнесла Вирджилия.

У Орри все поплыло перед глазами. Он больше не мог выносить ни звука ее голоса, ни ее неуязвимого самодовольства. Ярость, которую он так долго сдерживал, выплеснулась наружу.

– Женщина, ты безумна!

– Вам всем конец – вам и таким, как вы!

– Заткнись! – закричал он. – Заткнись и катись к своему ниггеру, где тебе самое место!

Как только эти слова слетели с его языка, Орри охватил стыд. Пол закачался под ногами. Еще мгновение назад его глаза застилала пелена ненависти, теперь же он видел все лица перед собой совершенно отчетливо. И на всех он увидел гнев. Джордж был взбешен больше остальных. Выхватив изо рта сигару, он стиснул ее так, что треснула темно-зеленая обертка.

Вирджилия старалась сохранить фальшивую улыбку, пока Бретт сверлила ее глазами. Восстановить мир снова попыталась Констанция.

– Мне кажется, Вирджилия, ты была невоздержанна в своих словах, – сказала она.

– Вот как? – Ледяной взгляд Вирджилии остановился на жене брата.

– Тебе нетрудно будет извиниться?

– Нетрудно, но я не вижу в этом необходимости.

Орри хотелось схватить бокал и выплеснуть вино ей в лицо. Несмотря на мучивший его стыд, уязвленная гордость все-таки победила. Эти люди выносили приговор целой общественной системе, проклиная хорошее заодно с плохим. Терпеть это было выше его сил.

– Я надеялся, что хотя бы ты возмутишься ее поведением, – резко сказал он Джорджу, заметив его хмурый взгляд.

Джордж бросил сломанную сигару на стол.

– Я не согласен с теми словами, что она выбрала, но по сути она права.

Откровенная враждебность Джорджа пронзила Орри, как удар сабли. Трещина в их отношениях, появления которой он так боялся, стала неизбежной. Он взял себя в руки, расправил плечи и решительно произнес:

– Думаю, нам больше не о чем говорить, сэр.

– Да, теперь это очевидно, – сухо ответил Джордж.

Орри посмотрел на него. Лицо Джорджа пылало яростью, это было несомненно, да и в своем сердце он чувствовал один лишь гнев. Значит, то, о чем невозможно было и помыслить, случилось. Отныне они с Джорджем Хазардом враги.

– Я должен взять свою шляпу, – сказал он сестре. – Мы уходим.

Бретт растерянно молчала, не готовая к такому повороту. Орри решительно подошел к ней, взял за локоть и вывел в холл.

– Будьте любезны отправить наши вещи в местный отель, – сказал он не оглядываясь.

Через несколько секунд все услышали, как хлопнула дверь.

В тот день Джордж не вернулся на завод. С сигарой в одной руке и стаканом виски в другой он бродил по дому, злясь на Орри, на себя и не зная, что делать дальше.

Вирджилия поднялась наверх и закрылась у себя в комнате. Констанция проводила детей и теперь сидела в гостиной. Уильям ушел гулять, Патриция занималась в музыкальной гостиной, где Джордж ее и нашел спустя полчаса. Девочка сидела за пианино, разучивая какой-то менуэт.

– Папа, а вы с Орри больше не друзья? – спросила она, увидев отца, остановившегося в дверях.

Этот наивный детский вопрос мгновенно привел сумбурные мысли Джорджа в порядок.

– Конечно друзья. Орри обязательно вернется к нам к ужину. Я позабочусь об этом.

В библиотеке, где он хранил кое-какие письменные принадлежности, Джордж сел за стол, отодвинул в сторону осколок метеорита и обмакнул перо в чернила. Потом на одном дыхании написал короткую записку, закончив ее словами: «Палка… ты примешь мои извинения?»