— Елена! — прогремел над двором голос Владимира.

Стражник вздрогнул и нервно взглотнул.

Елена обернулась, ещё раз улыбнулась мне напоследок и быстрым шагом направилась к главе.

Мы с ним мельком переглянулись, и я понял, что гнева в его глазах не убавилось.

— Ты это… давай обратно! — буркнул стражник, потянувшись рукой.

Я грубо оттолкнул его и с вызовом спросил:

— А то что?

Губы у бедолаги задрожали, глаза забегали. Он боялся Владимира, но меня тоже. Возможно, меня не так сильно, но стоял-то я ближе.

Мне надоело изображать из себя бесправного ублюдка, поэтому хотелось выплеснуть злобу на ком-нибудь. Но несчастный стражник — не лучшая кандидатура. Стоит подыскать для этого более равного человека.

Поэтому я молча нырнул обратно.

В темнице темно, тихо и спокойно.

Наконец-то появилось время, которое ни на что другое не потратить, кроме как на развитие Источника, поэтому я уселся поудобнее и принялся постигать значение слов, сказанных Мудром: «…А раз мы едины с миром, духовная сила, пронизывающая его, едина с нами…».

После минувшей ночи сознание будто всё встало на свои места. Сознание обрело какую-то невиданную ясность, а разум словно сбросил пелену.

Почти весь день я провёл, не двигаясь ни единым мускулом. Отчасти стал по-настоящему единым с природой, хоть она и представляла собой яму, оббитую старыми брёвнами.

И скоро увидел, как формируется второе кольцо, опоясывающее ядро Источника. Следующая ступень уже была рядом.

Но из сосредоточения меня вырвал голос Алексея.

— Лют…

Он говорил неуверенно. Сомневался то ли во мне, то ли в себе.

— Да?

— Тебя зовут.

— Уже?

Я раскрыл глаза и потянулся, разминая одеревенелые мышцы. Духовное развитие требовало покоя, но тело — движений и нагрузок. Найти баланс между ними никогда не было лёгкой задачей.

Снаружи меня ждал друг, свежий вечерний воздух, особенно сладкий после сырости в яме.

И Совет рода, на котором определится моя дальнейшая судьба.

В прошлый раз на меня смотрели с презрением, пока я шёл к трону главы рода. Видели только нашкодившего мальчишку, которого стоит наказать.

Розгами, например. Как желал того Владислав.

Но сейчас я ступал с гордо поднятой головой. Бояре, старейшины, главы семей молча наблюдали за мной, но никто теперь не смел смотреть свысока, помня о моих заслугах.

Времени прошло не так уж много, но изменилось почти всё.

Я освоился с новой магией, и теперь лишь вопрос времени, когда я смогу достичь в ней вершин.

Узнал своих потомков. Мой род, который скатился до самых низов, но всё же способен сражаться и возвыситься над всеми остальными.

Выяснил, что же случилось в тот день, когда закончилось противостояние с демонами. И прервалось моё правление.

И что самое главное — теперь я понимаю, как вернуть моё положение, могущество и что для этого нужно делать.

— Лют Бастрак, — пробасил Владимир, глядя на меня исподлобья, — ты пробрался в мой дом. Проник в сокровищницу рода, словно грязный вор. Воров, согласно Правде, требуется казнить.

Раздался взволнованный вздох. Елену допустили присутствовать на оглашении приговора, хотя только представить можно, чего её это стоило.

На этот раз стоять в трёх шагах от главы мне не позволили, поэтому я мог краем глаза видеть хмурые лица Браслава и Ратислава. Сочувствие в их взглядах было даже приятно наблюдать, ведь с ними сложились неплохие отношения.

Чего не скажешь о Владиславе и Игоре. Первый с ухмылкой на лице сверлил меня злобным взглядом, а второй…

Кажется, он был чем-то недоволен. Возможно, хотел сам привести приговор в исполнение, но вряд ли ему окажут такую честь.

— Но твои недавние заслуги заставили старейшин смягчиться, — недовольно рыкнул Владимир.

Даже глава рода не может идти против этого самого рода. Он наверняка хотел покончить со мной раз и навсегда, чтобы избавиться от угрозы в виде потенциального претендента на своё место. Но это, видимо, не получилось.

— Поэтому в наказание ты будешь изгнан. Из рода. И из Стариграда. Нелидовы тебе более не родня. Ты больше не Лют Бастрак. Отныне ты просто Лют. Безродный.

Повисло тяжёлое молчание. Все ждали моей реакции. Быть может, думали, что я начну молить, паду в ноги Владимиру или хотя бы изображу страх. Ведь стать изгоем не многим лучше смерти.