Ее улыбка исчезла так же быстро, как и появилась.

— Я не должна быть здесь, — прошептала она.

То же самое Паркер думала и на похоронах, но тогда она была, по крайней мере, единственной, кто знал о неуместной причине ее присутствия.

— Возможно. И все же ты здесь.

Она подняла голову и смахнула слезы.

— Не будь придурком.

— Это я должен на тебя злиться. — Его брови сошлись у переносицы.

Паркер рассмеялась.

— И у тебя это прекрасно получается.

Она повернулась и выпрыгнула из грузовика, не дожидаясь, пока Леви что-нибудь скажет, и не закрыв за собой дверцу, отправилась обратно на кладбище. Достигнув вершины холма, быстро оглянулась.

Леви прислонился плечом к кованым воротам у выхода, спиной к ней. Ей это показалось странным. Неужели он давал ей личное пространство?

Ее внимание вернулось к могилам перед ней.

Август Л. Уэстман

— Я же говорила. — Она вытерла еще больше слез. — Я знала, что ты разобьешь мне сердце. Ты и твоя дурацкая бейсболка «Кабс».

Паркер присела на корточки возле надгробия и провела пальцем по выгравированному на нем имени.

— Ты разрушил мою жизнь. — Она рассмеялась сквозь слезы. — Даже после смерти ты просто не мог не убедиться, что я никогда не обрету счастья.

У нее перехватило дыхание, и почти два месяца сдерживаемого горя, терзавшего ее тело, вырвалось наружу. Она упала на колени, опустив голову и руки на прохладный гранит и орошая слезами траву под собой.

— Почему ты был с ней в той машине? — прошептала она сквозь рыдания. — Ты д-должен был быть с-со мной.

Паркер плакала из-за всех несправедливостей в ее взрослой жизни. Она знала, что Гас хотел бы, чтобы она оставила их ему. Возможно, он поступил подло, но все, что сказал о нем Леви, было правдой. Огаст Уэстман был хорошим, трудолюбивым человеком и любил свою жену… и он любил Паркер. Вот сколько любви скрывалось в его сердце.

Уронив последнюю слезу, она села прямо и судорожно вдохнула. Больше она не навестит его. Это прощание было последним.

— Я знала, что ты слишком стар для меня. — Улыбаться было больно, но это воспоминание, это чувство она хотела запомнить больше всего. — Покойся с миром, Гас.

Проходя мимо надгробия Сабрины, она провела пальцами по вершине.

— Прости меня, — прошептала она. И она действительно сожалела.

Леви не пошевелился, когда Паркер подошла к выходу. Она встала рядом с ним, а он, казалось, наблюдал, как исчезает последняя полоска дневного света.

— Ты любила его?

Паркер проследила за его взглядом, любуясь великолепным оранжево-голубым небом.

— Да.

— Как долго вы спали вместе?

— Мы не спали. — Она не лгала.

Они с Гасом шли по тонкой линии, и даже несколько раз переступали ее. Но сексом не занимались. Вот о чем спрашивал Леви.

— Мне нужно знать, что произошло между вами, — боль в его голосе пронзила ее до костей.

— Правда не всегда освобождает, а ложь не всегда является обманом, — повторила она его собственные слова.

— Ты не расскажешь мне?

Оба продолжали смотреть на горизонт.

— Нет.

В жизни случалась правда и ложь, а также интимные моменты, которые оставались между двумя людьми. Даже если то, что произошло между Паркер и Гасом было неправильным, это все равно было личным в самом личном смысле.

Отпускать Леви было невыразимо больно. Но она не могла извиниться за ложь, а он не мог простить правду.

Паркер сделала небольшой шаг от него.

— Я ехал к тебе.

Она остановилась.

Он выдохнул смешок.

— Мне кажется, я шел к тебе всю свою жизнь.

Губы Паркер приоткрылись, она издала прерывистый вздох, и ей на глаза вновь навернулись слезы.

— Ты нужна мне, — его голос дрогнул, как и ее сердце.

Одно моргание, и потекли слезы.

— Я люблю тебя, — прошептал он, будто эти слова вырвали из его души.

Паркер закрыла глаза.

— Я тоже тебя люблю.

— Больше, чем его?

Ее дрожащие губы сжались, когда она сглотнула боль и страх.

— Намного больше.

Мизинец Леви скользнул по ее мизинцу.

И в тот момент вмешалась жизнь.

Эпилог

Четыре месяца спустя — где-то посреди нигде

— Я люблю сюрпризы! — Улыбка Паркера померкла. — Ну, только если они хорошие. Пожалуйста, скажи мне, что это хороший сюрприз.

— Наверное. — Леви искоса взглянул на нее, когда они подъехали к подъездной дорожке. — Не подглядывай.