Не имело значения, что у Сабрины был роман. Или что Паркер и Гас перешли слишком много границ. Два любимых многими человека погибли. Главное было пережить горе.

— Понимаю, вы меня не знаете, но я знаю, каково это — потерять того, кого любишь. Моя мама сказала, что никакая боль не сравнится с потерей ребенка. Поэтому я взяла свою самую сильную боль и умножила ее на бесконечность, чтобы попытаться представить, какие чувства вы сейчас испытываете.

Стефани снова всхлипнула, и Паркер обняла ее, потянув на кровать, где Стефани свернулась клубочком на боку перед Паркер и продолжила плакать. Паркер гладила длинные светлые волосы Стефани.

— Сейчас вы никому не обязаны ни секунды вашего внимания. Сегодня вы похоронили дочь… — Паркер поперхнулась собственными словами, — …можно просто закрыть глаза и дождаться окончания этого дня.

*

Спустя море пролитых слез Стефани успокоилась. Ее дыхание замедлилось, приняв легкий, ровный ритм. Это был единственный звук в комнате. Паркер продолжала гладить Стефани по волосам, пока та позволяла своему горю обрести момент, чтобы воплотиться в некую реальность. Примерно через час дверь в комнату распахнулась. Стефани не пошевелилась ни на дюйм. Паркер не видела ничего, кроме темного очертания чьей-то головы, поэтому слезла с кровати, поправила одежду и пригладила волосы, и на цыпочках направилась к двери.

Брат Сабрины с любопытством посмотрел на нее, когда она вышла в коридор и осторожно закрыла за собой дверь.

— Ты. — Он склонил голову набок.

— Паркер. — Она протянула ему руку.

Он слегка улыбнулся и принял ее руку, не то чтобы пожимая, а, скорее, держа.

— Леви Пейдж.

— Брат.

— Да.

Она посмотрела на их руки. Ее — изящные, с тонкими пальцами. Его — мускулистые, мозолистые. Он отпустил ее руку, будто забыл, что держал.

— Рада знакомству. Очень сожалею о твоей сестре и Га… — Сможет ли его имя когда-нибудь слетать с ее губ, не разбивая ей сердце? — Э-э, твоем зяте.

— Спасибо. — Он кивнул в сторону двери. — Моя мама…

Он указал на дверь все еще с любопытством на лице.

— Она спит. Не буди ее. Сон — это хорошо. Он приносит покой. Отрыв от реальности.

— Итак… — он почесал подбородок, и взгляд Паркер упал на его запястье, где на внутренней стороне была татуировка, но она не могла разобрать, какая, — …откуда мама тебя знает?

— Она не знает. Ну, не совсем.

Он прищурил один глаз.

— И все же ты лежала с ней в постели.

— Верно.

Леви продолжал молча задавать ей вопросы.

— Нас познакомил Джеральд. Казалось, она висит на скале, поэтому я нашла для нее мягкое место, куда она могла бы упасть.

Не сводя с нее глаз, он немного приподнял голову, а затем резко кивнул.

— Понимаю. Вау, это было очень любезно с твоей стороны.

Паркер пожала плечами.

— Что-то вроде: поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступили с тобой.

— Что ж, спасибо. Даже не знаю, что еще сказать.

— Скажи, что еще не все съели. — Она прижала руку к животу.

— Там тонны еды. Следуй за мной. Я позабочусь о том, чтобы тебе досталось только лучшее. Я попробовал всё.

— Куда все ушли?

— Домой или на задний двор. — Он протянул ей тарелку. — Избегай всего, что с майонезом. Еда слишком долго простояла на жаре.

Паркер потянулась за небольшим сэндвичем с индейкой.

— И с мясом тоже. — Он поморщился.

— Что же тогда брать?

— Салаты с уксусной и масленой заправкой, закуски — но не окунай их в соусы, сегодня в них слишком много всего окунали — и десерты.

Паркер скривила губы, осматривая то, что осталось. Она взяла несколько морковных палочек и откусила одну.

— Поклонница здорового питания. Это хорошо.

— Нет. — Она жевала теплую, сухую морковную палочку, которая почти не хрустела. — Просто жду, когда ты уйдешь, чтобы в одиночку наброситься на десерты.

Леви схватил тарелку и наполнил ее, как минимум, дюжиной разных печений, батончиков и кусочков торта. Затем открыл холодильник.

— Ты за рулем?

— Да.

— Ладно. Тогда для тебя вода. — Свободной рукой он схватил бутылку пива и бутылку воды. — Пойдем. Слышал, в сарае есть козы.

Она последовала за ним через парадную дверь, избегая оставшихся членов семьи и друзей, собравшихся на заднем дворе. После похорон Леви снял жилет и галстук-бабочку. Его рубашка больше не была заправлена, а рукава все еще были закатаны с того момента, как он помогал ей сдвинуть «Олд Блю» с дороги. Он не обладал высоким, поджарым телосложением бегуна, как Гас. Леви весь состоял из прилично накачанных мышц.

Паркер открыла перед Леви боковую дверь в белый сарай, а затем включила свет, состоявший из трех лампочек без абажура, одна из которых потрескивала и мерцала.