Чем дольше продолжалось их противостояние, тем больше смягчались черты лица Гаса в знак… капитуляции.

— Мне не обязательно это знать, хотя я уверен, что цифры весьма впечатляют. Вчера ты, правда, выглядела потрясающе, и я надеюсь, что он тебя заслуживает.

Моргание. Моргание. Моргание.

— Но?

Гас покачал головой.

— Никаких «но». Ты молода и одинока. Я старше и женат. Один из нас заслуживает счастья. Я выбираю тебя.

Ее голова выдвинулась вперед, будто она неправильно его расслышала.

— Ты выбираешь меня? Что? Мое счастье?

— Да.

Это был секс, а не счастье. Свидание, а не свадьба. Ее эго склонило голову, смутившись из-за устроенной две минуты назад истерики, и подняло кулаки, готовясь сразиться с Гасом.

— Ты тоже заслуживаешь счастья. — Сотня других бойцовских слов ждала своей очереди, но сострадательные почему-то настаивали на том, чтобы прозвучать первыми.

Он тихо усмехнулся.

— Моя жизнь далеко не ужасна. Даже если у моего брака трудности, мне есть за что быть благодарным, кроме Сабрины.

— Прекрати.

Его голова склонилась набок.

— Прекратить — что?

— Это! — Паркер повернулась и провела рукой по волосам. — Я разбила стакан сока, когда ты сказал мне, что занимался сексом со своей женой. Это смешно, потому что я ненавижу изменщиков, и, по твоему собственному признанию, ты переступаешь со мной черту неверности с нашей первой встречи. Мне следовало отпраздновать твой секс с Сабриной.

Она переплела пальцы на макушке и посмотрела в окно на Рэгса, гоняющегося за бабочкой по двору.

— Почему, почему я не отпраздновала священный союз твоей любви? Я полностью за это… мне очень нравится такая красивая моногамия. Ура, моногамия! — Паркер вскинула руки над головой, будто ее команда выбила тачдаун.

Но через секунду ее руки упали по бокам, и она снова повернулась к Гасу.

— Ура, моногамия. — Он вяло поднял большой палец вверх.

— Думаю, было лучше, когда я тебя немного ненавидела.

— Когда я был презренным?

— Да.

— Почти уверен, что предложил стать таким человеком, чтобы ты чувствовала себя лучше. — Он выбросил пустой стаканчик в мусорное ведро. — На самом деле, я изо всех сил старался быть парнем, которого ты ненавидела. И мне это давалось нелегко, потому что по натуре я довольно хороший.

— Со здоровой самооценкой. — Она раскачивалась с пятки на носок, разглядывая ногти на ногах, которые скрыла под густым слоем розового лака, чтобы доктор Здоровые Стопы не слишком их осматривал. — Думаешь, ты уйдешь от нее?

— От Сабрины?

— Да. И я спрашиваю не потому, что ты бросишь ее ради другой, и уж точно не ради меня. Мы оба знаем, что теперь у меня есть ножной доктор. Кто может с ним конкурировать? — Паркер взглянула на Гаса.

Его губы тронула кривая улыбка, заставив ее почувствовать связь. Это ее напугало. Ей не нужно было чувствовать связь с Гасом, но именно это происходило всякий раз, когда они находились наедине в одной комнате.

— Он практически целыми днями лечит грибок. Хорошая партия, Паркер.

— Спасибо, мистер Уэстман.

Он взглянул на свой телефон и вздохнул, напряженно хмуря брови.

— Мои родители женаты сорок лет. Бабушки и дедушки перешли шестидесятилетний рубеж совместной жизни. Кажется, все они объясняли долговечность своих браков страстью. Жили ради любви. Ссорились, чтобы сохранить любовь. Мирились, чтобы снова поссориться. Трудно любить того, кто отвергает твою любовь. Трудно ссориться с тем, кто молчит. И еще труднее мириться, когда ты даже не знаешь, из-за чего поссорился.

Гас приводил Паркер в ярость в девяноста процентах случаев. В остальные десять процентов он разбивал ей сердце. Она обнаружила, что ее тянет к его несовершенствам, как ее пленяет мужчина, который не хочет ничего, кроме как любить женщину. Это разозлило ее и вызвало неописуемую зависть к Сабрине.

Примерно через минуту молчания Гас откашлялся и снова взглянул на телефон.

— Ты должна отвезти меня в автомастерскую за фургоном. Техобслуживание завершено.

— Я должна?