Она поднесла зажатую в кулаке салфетку к губам, чтобы скрыть собственную неуместную ухмылку. Тонкая грань между смехом и слезами стиралась с каждым вздохом. Паркер опьянела от горя. Как желание засмеяться могло уживаться вместе с такой острой болью в сердце? Брат Сабрины оказался пиньятой на похоронах сестры.

Чтобы выдворить всех из церкви, потребовалась целая вечность. Еще больше времени ушло на дорогу в пять миль до кладбища. У Паркер было не так много друзей и семьи; ее похоронная процессия пройдет намного быстрее.

На кладбище несколько мужчин регулировали движение машин через открытые кованые ворота, чтобы вместить всех желающих. Абсолютный тупик.

— Нет…

Она поморщилась, когда они жестом предложили ей встать в следующем ряду, предоставив место рядом с могилой. Втиснувшись на парковочное место, она глубоко вздохнула и помолилась.

— Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Не сегодня. Умоляю. Только один раз. Я сделаю все, что угодно.

У нее был полный бак бензина, поэтому она подумывала не заглушать двигатель во время церемонии. Обычно они не шли слишком долго. Но Паркер также знала, что выхлопы ее грузовика не походили на выхлопы нового автомобиля. И двух умерших людей на сегодня было достаточно. Поэтому она выключила зажигание.

ПУХ!

Толпа, собравшаяся вокруг гробов, вздрогнула и обернулась — миллион глаз смотрел на хозяйку в старом дедовском грузовике, который недавно начал выдавать неприятные последствия после того, как его заглушали. Не все время. Только иногда и, видимо, похороны не стали исключением. Она съежилась, сползая по сиденью и оставаясь совершенно неподвижной, на случай, если никто не различит, какая из машин пукнула.

Через несколько секунд внимание вернулось к двум прямоугольным отверстиям в земле на вершине небольшого холма. Дверца Паркер завизжала, как капризный малыш, которого вытаскивают из прохода с конфетами, когда она открыла и закрыла ее одним быстрым движением.

— Ох! Это мне надо было умереть, — прошептала она под вновь обратившиеся на нее взгляды, повышающие температуру ее тела в геометрической прогрессии.

Снова ожидая, пока любопытные глаза потеряют интерес к ее шумному грузовику, Паркер достала из сумочки несколько новых салфеток и направилась вверх по небольшому холму к могилам, минуя выгоревшего на солнце каменного ангела и несколько потрескавшихся надгробий. Пастор начал речь, но Паркер находилась слишком далеко, чтобы четко разобрать его слова. Она наблюдала за одетыми в черное скорбящими и множеством образов горя на их лицах: гнев, печаль, страх, шок, сочувствие. В то время как мама Сабрины, казалось, разваливалась на части, медленно умирая сама, мама Гаса стояла у могилы сына с безжизненным выражением, отвисшей челюстью и не мигая.

Паркер было знакомо такое горе. Она все еще не распаковала чемодан. Каждый день ждала, что Гас постучит в ее дверь. Каждый день выглядывала из окна в поисках белого фургона «Уэстман Электрик». Он уехал на весь день, но вернется. Отлучился по делам. Отправился за пончиками и пиццей к соседу. Не умер. Конец — трудная концепция для живых.

Интуиция подсказывала Паркер, что худшие дни еще впереди. Когда-нибудь она распакует этот чемодан. Когда-нибудь перестанет высматривать белый фургон. Когда этот день наступит, ей придется признать, что его действительно нет, и в этот момент ей придется оплакивать потерю той части себя, которую он забрал с собой.

Вытерев несколько слезинок, она всхлипнула и попыталась сосредоточиться на чем-то менее трагическом, менее удушающем. Почему так много людей хоронили своих близких, а не кремировали их? Ей не терпелось уйти как можно дальше от пустых оболочек тел. Она не чувствовала близости с Гасом, даже когда он находился в нескольких ярдах от нее. Это был не он. Это было худшее напоминание о том, что его больше не существует в ее мире.

Когда ее эмоции вышли за рамки, которые считались подходящими для соседки, просто работавшей на Уэстманов, она медленно зашагала в противоположном направлении. Найдя затененное место возле могилы Герберта Росса, сняла туфли на высоких каблуках и прислонилась спиной к дереву.

— Иди ты нахрен, Гас, за то, что разбил мне сердце, — прошептала она, вытирая новый поток слез.

Почему они были в машине вместе? В тот день Сабрина улетала, но Гас раньше никогда не возил ее в аэропорт сам. Возможно, тот день стал исключением. Может, именно тогда Гас решил рассказать ей правду, чтобы она села в самолет, а не торчала здесь, споря или оправдываясь за свой проступок. Возможно, Гас сделал это, чтобы защитить Паркер. Наверняка Сабрина почувствовала бы себя преданной и разгневалась, если бы он рассказал ей о них. Миллион не имеющих значения «может быть».

— Паркер?

Она повернулась, оперлась рукой о ствол дерева и снова надела туфли.

— Джеральд, простите, я…

Он покачал головой.

— Жарко. Думаю, именно поэтому пастор ускорил церемонию. — Его улыбка выглядела такой же болезненной, как и в тот день, когда он привел Рэгса к ней домой. В тот день, когда он разрушил ее мир.

— Мне все равно было плохо слышно, поэтому я решила укрыться под деревом, прежде чем расплавлюсь.

Он вытер лоб.

— Да. Жизнь никогда не проверяет прогноз до того, как решит… вмешаться.