Порох — это то, что следовало использовать в самом крайнем случае. Звяга лично разговаривал по поводу такого оружия. Не хотел воевода засвечивать порох. Но, ведь, жизни братьев дороже, да и не только братьев, много уже суздальцев полегло. Вообще складывалось впечатление, что повстанцы не смогут выдюжить и скоро, несмотря на то, что суздальцев все еще в разы больше, они побегут.

— Бах! — прозвучал первый взрыв.

— Бах-ба-бах, — вдогонку прилетело еще два взрыва.

Небольшие горшки с порохом, даже не начиненные поражающими элементами, кроме как горстей камней, не столько убивали и ранили врага, сколько ошеломляли. Те, кто только что отчаянно, самоотверженно и внимательносражался, растерялись. Только оставшиеся воины сотни Звяги не потеряли внимание и, напротив, стали резать и рубить всех шведов, которые были рядом, пользуясь тем, что те почти остановили сопротивление. Среди свеевбыли те, кто поймал контузию от громкого взрыва.

— Бах! — очередной взрыв.

— Да святится имя твое… — монахи стали не читать, выкрикивать молитвы.

Люди начали становиться на колени и так же молиться. Иные смотрели на чистое, без единого облачка, небо. Никто, кроме братьев, так и не понял, что произошло, откуда появился гром, после вспышка света, затем дым. Для суеверных людей в антураже сражения рядом с женским монастырем, когда идет Крестный ход во главе с самим епископом… Все это уводило людей в религиозную плоскость и не позволяло существовать в голове рациональным мыслям.

А потом появилась и преподобная матушка Ефросинья, а с ней женский хор. И это полностью добило психику людей. Молились все, даже шведы читали молитвы на латыни, а кто-то взывал к языческим богам.

Вышел из монастыря и Спиридон. И не один. Отец Спиридон всегда отправлялся в сопровождении трех десятков «воинов-ангелов». Вот они и стали первыми вязать ошарашенных шведов и княжьих ратников. Победа была очевидной, но слишком кровавой для всех.

— Отец Спиридон! — выкрикнул Звяга и поспешил к священнику.

— Что ты тут устроил, Аркадий? — спросил Спиридон, обращаясь к Звяге по христианскому имени. — Столько загубленных жизней!

Звяга не отвечал. То, что должно было по плану пройти гладко, закончилось большими потерями. Да, по факту, Суздаль теперь мятежный город, и это можно и нужно использовать. Но какой ценой! Половина сотни, большая ее часть, либо раненные, либо убиты, и это несмотря на то, что брони сдерживали огромное количество ударов. А горожане… тут и вовсе говорить было больно, если только уметь сострадать и оставаться христианином.

— Ко мне прибыл вестовой. В Ростове все удалось, — сказал Спиридон, не акцентируя больше внимания на промахах Звяги.

На самом деле, в Ростове ситуация и без того была почти мятежной. Город только что лишился статуса стольного града, при этом столица, Владимир, был перенесен более, чем на сто двадцать верст. Это далеко.

И местное боярство, которое имело под Ростовом земли, усадьбы, ремесла, оказалось, вдруг, на вторых ролях. Тот, кто смог переехать во Владимир, бросая все нажитое, даже оставляя семьи в Ростове, это сделал. Вот только Андрей Юрьевич не особо жаловал старое, отцовское, боярство, он собирал вокруг себя новое.

И тут, когда хоть как-то удалось уменьшить накал неудовольствия ростовского боярства, приходит новая власть, а вместе с ней вовсе чужие люди, даже не бояре, а торгаши новгородские. А бояре в Ростове и его окрестностях успели обжиться, вооружиться, обучить холопов ратному делу.

Потому, когда прибыли пять сотен от князя Ростислава Юрьевича, чтобы объявить о своей власти, у ростовчан были уже силы, чтобы окружить этих дельцов, а после непродолжительной схватки, отпустить восвояси. Правда, хотели всех пришлых убить. Вот только пришлые оказались кусачими и за просто так не хотели умирать.

Пришлось отпускать и начинать готовить город к осаде. Если бы не заверения от Братства в поддержке, да не послы от городков Унжи и Городца, говорящие, что они так же ушли в мятеж, ростовские и подумали бы трижды. Но когда оказалось, что они не одиноки, так воспряли решимостью.

Вот и выходило так, что три из четырех, на данный момент, крупнейших города, если не брать в расчет города Братства, не подчиняются князю. Москва, там часть из ратников Андрея закрылась. С Ростовом все понятно, Суздаль… Здесь несколько сложнее и победа может быть только временной, так как конные за один переход доберутся из Владимира до Суздаля. Но все вместе — это очень серьезная проблема для новой власти, которая и контролирует теперь только Владимир.

— Как смеешь ты от меня что-то требовать? — кричал великий князь Изяслав Мстиславович.

— Прости, князь, я же подневольный, воевода стребовал так. Он хочет от тебя ответа, а мне сказал, чтобы не уезжал без оного, — в очередной раз винился, но не отступал вестовой из Братства.

— Твой воевода в плену, мне это доподлинно известно, — князь решил все же не кричать, а поговорить с десятником.

— То все временно. Воевода сам же поехал во Владимир, он не мог не знать, что так будет, — простодушная улыбка промелькнула на лице служивого.