— Сомневаешься? — спросил Глеб, пришедший мне на помощь с рязанско-муромскими дружинами.

— Да что-то сегодня настрой такой, во всем сомневаться, — ответил я.

Сомнения были и они заключались в том, что внутри Владимира, за его первой стеной, находились мирные люди, горожане. И можно, конечно, сказать про лес и щепки от его вырубки, что нельзя приготовить омлет, не разбив яйца, а реальность такова, что я освободитель, я тот, кто выступил как защитник и владимирцев, и суздальцев. Если начать массированное закидывание камней и горящих горшков за стены, жертв будет много, очень много.

Ранее, полагая на чудо, религиозность людей, яприказал использовать порох. Надеялся на то, что гром, вспышки света, все эти эффекты заставят суеверных людей сложить оружие. Но просчитался. Эффекта неожиданности уже нет, многие узнали об использовании пороха у Суздаля.

А воевода Карачун, на данный момент мой главный враг, закрылся в городе и вполне себе грамотно командует ратными людьми на стенах. По крайней мере, попытки найти особо уязвимое место ни к чему не привели. Дежурство защитников Владимира, пусть и налажено плохо, но оно круглосуточное, а крепостные стены Карачуну удалось подправить.

Не получилось и обхитрить Карачуна. Мои воины подошли к одним из ворот в город, чтобы под видом обозников, захватить взъезд во Владимир. Но… были распознаны. И когда ряженные обозники приблизились еще чуть ближе, по ним открыли огонь и стали кидать камни. Часть отряда братьев погибла, но больше ранило или покалечило.

Началось противостояние, в ходе которого я уже потерял людей, что несколько охладило пыл и поколебало решимость. Ибо я человек, я не хочу проигрывать, я не хочу терять людей, свой авторитет, но при этом могу ошибаться.

В Братстве бытует чуть ли не девиз морских пехотинцев из будущего. Если у воинов двадцать первого века он звучит: «Там, где мы, там — победа», то здесь можно было бы перефразировать и сказать: «Там, где воевода, там — победа». И этому статусу нужно соответствовать. Из побед формируется образ удачливого военачальника, того кто любим Богом. Только за таким пойдут люди, хоть бы и на смерть, если она оправдана.

Я стоял на холме и рассматривал окрестности, прежде всего, стену Владимира. Легкий ветер приносил уже не такой холодный воздух, как всего две недели назад, напротив, стояла теплая погода. Грело солнце и только лишь, когда мимо проплывали малочисленные облака, или вершины холма касалась предрассветная дымка, становилось чуточку зябко. Или мне холодно потому, что еще относительно раннее утро и даже окончательно не рассвело? Почему вообще, мне, одетому чуть ли не по-зимнему, не тепло.

— А не опасаешься того, что Ростислав Юрьевич вернется? — усмехаясь, возможно и подтрунивая надо мной, казал Глеб Муромский.

— Мало мне и так мыслей тяжких? — сказал я, чувствуя и явстенно слыша, что сильно охрип.

Есть опасность того, что Ростислав Юрьевич вернется до того, как Владимир будет взят. Сколько можно ему дурить голову посаженными на коней чучелами? И в этом случае придется весьма туго.

— Стояна ко мне! — выкрикнул я, принимая решение.

Минут через десять сотник-витязь прибыл. Сложно было застать этого воина в лагере, но мне в некотором роде повезло. Обычно же Стоян на выходе. Он не только руководил разведкой, распределял разъезды и собирал информацию, воин и сам принимал непосредственное участие во всех разведывательных операциях, сиречь в грабительских набегах на многие обозы, которые шли во Владимир или из него. Да, чего уж там, даже те, что шли в Суздаль, проверялись так, что не понять, грабят или налоги собирают. И какие налоги? Братство разве уже хозяин на землях Владимирского княжества? Нет, не хозяин. Здесь, по сути, нет хозяина и пока действует закон сильного. Не мы, так другие разворуют то, что еще можно украсть. А кормить после людей Братству. Уже больше двух тысяч беженцев у себя приняли.

— Вызывал, воевода-брат? — спросил Стоян, появляясь рядом со мной на вершине небольшого холма.

— Мне нужно, чтобы Ростислав долго не возвращался во Владимир. Сможешь так сделать? — без прелюдий спросил я.

Стоян задумался. Он прекрасно понял, что именно я от него хочу. Нужно замедлить князя, чтобы он растерялся, а лучше, так и вовсе завернул свое войско. Как это сделать? Способов много. Можно отравить водоемы и вызвать целые эпидемии, можно жечь поля, чтобы не было чем подкармливать коней, устраивать диверсии в лагере противника. Ну, и главное — атаки с отскоками. Комариные укусы, чтобы шальная собака нервничала и бегала бы за своим хвостом.

Приходили сведения, что великий князь Изяслав собирает свою дружину, призывает вассалов полноценно выполнить обязательства перед сюзереном. И не важно, что таких слов на Руси нет, явления же присутствуют. Казалось, новости позитивные, даже отличные. Значит натиск на Великий Новгород состоится и Ростиславу будет уже точно не до Владимира или Братства.

Вот только дело похода на Новгород забуксовало. Сначала, видимо, распутица помешала, потом, вероятно, сыграло свою роль головотяпство, как извечная русская традиция. Или здесь хитрый расчет? Но по самым позитивным прогнозам войско киевского князя, сейчас концентрирующееся в районе Смоленска, соберется не ранее, чем через полтора месяца. Если только Изяслав Мстиславович решит дождаться всех князей, кого пригласил в поход на Новгород.

Я послал к великому князю вестового, чтобы тот, если все же имеет желание помочь мне, прислал свое войско именно сейчас. Но, пока не понятна позиция Изяслава. Его люди у меня в войске есть, но их мало.

— Я смогу сделать то, что ты просишь. Нужно только время, чтобы подготовиться. И дозволь взять с собой три сотни лучших половцев, — после некоторой паузы отвечал Стоян.

— Действуй! — сказал я, думая кого назначить командиром у половцев.

Аепа сам не пришел, прислал три тысячи своих воинов мне в помощь. Немало, вот только большинство из этих бойцов не пригодны, к сожалению, к штурмовым действиям.