Приехали и другие приближенные мне люди, и мы… употребляли хмельное. Пили вино, дорогущее, к слову, шлифовали все это пивом и медом. И тогда, на этой пьянке, что началась в бане, а закончилась почему-то в конюшне, где и уснули, я решил изготавливать алкоголь.

Уровень развития кузнечного дела, как и стекольного, позволял создать самогонный агрегат, да не один. А сырья хватало для производства. Еще раньше все было приготовлено, оставалось только соединить детали самогонного аппарата, да научить трех-четырех человек производить дистиллят.

Конструкция была мне известна из детства. И нельзя сказать, что детство было такое, мягко сказать, неправильное. Все было правильно, как у многих тогда. Дед ставил брагу, а после, когда брага подходила, они с батей в подвале дедовской хрущевки гнали «продукт». Экспериментировали еще. Так поступали не только мои родители. Особенно во второй половине восьмидесятых годов самогон гнала каждая третья семья. Такой вот был «сухой» закон на закате Советского Союза.

Не хочу спаивать Русь. Такая отрава, что будет капать из краника в глиняный кувшин, способна убить целый народ. Если люди так пьянеют от пива, то крепкий алкоголь будет не завуалированным ядом, а самой, что ни на есть отравой. Но… почти все нужно пускать на продажу и будь, что будет с европейскими народами. Деньги за это можно получить очень серьезные.

А еще одним уксусом в нашей примитивной, но уже где-то и продвинутой медицине, не обойтись. Алкоголь может быть дешевле уксуса и использоваться и как антисептик, и…анестезия. Притупление боли, к примеру, когда нужно вытянуть стрелу, очень важно. Ведь человек может умереть от болевого шока даже чаще, чем от раны.

И только на четвертый день я отправился на учебные площадки военного лагеря у Воеводино. Так получилось, что я теперь не могу усидеть на одном месте. Я люблю свою семью, это понял отчетливо и больше не подвергаю никакому сомнению. Но домоседом не могу оставаться.

Град стрел летел в идущих на таран конных ангелов. Свистело оперение, создавая ощущение неминуемой смерти. Стучали о воинские доспехи древки пущенных стрел. Но воины все равно шли вперед, не взирая ни на что. Они должны были прочувствовать страх перед обстрелом стрелами, понять, осознать защищенность и крепость брони.

— Каскад! — скомандовал командир-тысяцкий Боброк и тысяча, почти тысяча двести воинов, ускорились.

Приказ был продублирован жестом командующего, а также один из трех знаменосцев поднял соответствующий стяг. Так что слаженность не была потеряна, и лавина конных крылатых ратников единым организмом устремлялась на врага.

Они долго учились этому, спотыкались, терялись, получая увечья. Одиннадцать воинов не дожили до момента, когда они будут на интуитивном уровне совершать все необходимые маневры. Да, учение было жестким, порой жестоким, особо никто не щадил ни себя, ни своих подчиненных. Но нет времени на раскачивания, воин должен воевать, а не только лишь учиться. Как результат — атака на условного противника развивается согласно основам тактики.

Теперь половцы не смогут, не успеют удрать. Да у них особого шанса на побег и не было. Несмотря на то, что у русичей удельный вес снаряжения больше на пятнадцать килограммов, чем в среднем у хорошо вооруженного половца, кони Братства более выносливые, чем у большинства кипчацких воинов. Это было связано с тем, что конным ангелам был положен лучший конь, чем иным всадникам Братства.

— Согласен, мой брат, что твои не сдюжат от такого удара? — спросил я у хана Аепы.

— Согласен. Но ты же не учел, что в иной раз стрелы будут боевые, бронебойные, — сказал половецкий хан.

— Ну, ты опять, — усмехнулся я. — Проверяли же с тобой новые панцири с пластинами и латами. Нет той стрелы, что пробьет такое.

— Тяжелый самострел пробивал, — не унимался хан.

— И у тебя есть тяжелые самострелы? Нет, — усмехнулся я. — Вы же только с луками. И не нужно пока иное. Как тяжелый арбалет волочь с собой на коне? Только, чтобы спешиться, выстрелить и убежать?

— Тоже верно, можно и так, — согласился мой родственник.

— Вот… и таких воинов я так же создаю. Им не нужны ладные кони, но после выстрела, самострельщики уже скорее всего смертники, только и остается, что бежать. Перезарядка до двух минут, — выдал я идею создания рейтаров.

Тактика сугубо степная: налет-обстрел-уход. И такие вот рейтары-самострельщики могут сильно помочь в атаке той же пехоте, или прикрыть фланг.

— Ты же не собираешься против меня воевать? — насторожился Аепа.

— Нет, конечно. Ты же мне родственник, а еще ты вассал великого князя, почти как и я. В чем наши противоречия? — отвечал я.

Уже третий час к ряду мы с ханом устраивали учения в поле. И это не прихоть двух имеющих власть мужчин. Учения, которыми в этом времени несколько пренебрегают, — неотъемлемая часть обучения ратника. Своего рода, это проверка на «вшивость». А еще, учения — почти бой. Если новик будет участвовать вот в таких представлениях, для него бой будет, как учение, а учение, как бой. Психологически легче тогда воевать.