Не мог усидеть на месте, эмоции рвались наружу и нужно было хотя бы двигаться, чтобы сдержать их. Я испугался тому порыву, который возник неожиданно и чуть было не поглотил меня. Мне захотелось разрыдаться и броситься в объятья к отцу. А после развязать ему руки, напоить цикорием и уже чуть позже устроить семейный ужин, где дед Богояр будет нянчиться со своим внуком Александром, а мы с Машей, перебивая друг друга, станем рассказыватьпро успехи нашего сына, несомненно, лучшего из всех детей на свете. Вот Сашка улыбнулся! Какой же молодец! Тут сказал «агу» и уровень показателя «молодец» умножился. И все смеются, все радуются, а дед, вдруг, достает из-за пояса свой большой нож, скорее, кинжал, и дарит будущему воину. Идиллия? Да, но которой не суждено случиться.

— Ты понимаешь, что новгородцы тебя подставляют, а их посадник Мстислав Ростиславович просто мстит за своего отца? — задал вопрос Богояр.

— Понимаю, но так бывает, что мы часто в залоге обстоятельств, — отвечал я.

— А я всегда обстоятельства ломал, если они мне не нравились, — усмехнулся отец.

— Предательством и убийством. Отец, разве предать клятву, людей, стоит того, чтобы чувствовать свою свободу? И ты добился в жизни свободы, воли? — не давая возможности Богояру ответить, я продолжил. — Нет, ты всегда был под чьей-то властью. Под ней и остаешься. Ты мог бы на Востоке действовать почти без оглядки на кого-либо. Ты мог богатеть, завести себе жену, управлять чухонцами, живущими там. Но ты пошел под Новгород, стал его рабом.

Богояр молчал. Возможно, он внял моим доводам или просто устал спорить. Скорее всего, не хочет продолжать бессмысленный разговор. Преступление случилось, а мой отец таков, что оправдываться за сделанное не будет, по крайней мере, под угрозой смерти. Как мог Богояр объяснил смысл своих поступков. Я не понял, но у отца своя парадигма мышления.

И, да, я прекрасно понимал, почему новгородцы так поспешили и сдали мне Богояра, привезли его под почетным конвоем, но со связанными руками. При переходах до Владово, отца поили хмельным, сытно кормили, даже встречающихся по дороге чухонских женщин предоставляли в пользование. Казалось, что это почетный плен такой, но, как по мне, так позор из позоров. И новгородцы, наверняка, просчитали мое отношение к произошедшему.

Что случилось на самом деле? Не так, чтобы мной уважаемые представители Новгорода Великого посчитали, что я могу пойди с карательным походом на Богояра и забрать себе те места, где он сел и сотрудничал с новгородцами. Такое мое решение читалось без особых проблем. Так что, направив своих людей к Богояру, успевшего переименовать свой городок в Богоярск, новгородцы схватили моего отца, объявив, конечно же, что городок, как и все земли рядом с ним, — это собственность Великого Новгорода.

Если ранее у меня была возможность воевать с Богояром и взять земли, расположенные на севере Пермской окраины, то теперь, нападение Братства будет расценено, как нарушение всех договоренностей. Мало того, подобная атака, — это, по сути, нападение на земли Изяслава Мстиславовича. Новгород же дал клятву и признал себя под великим князем киевским.

Так-то… Простенькая многоходовочка, но вполне изящная. Теперь мне нужно было что-то делать со своим отцом, решать его судьбу. Как и ранее, в принятии решения была сложность. Пусть я прямо сейчас, но лишь внутри себя, оплакиваю отца, я готов его убить. А как посмотрят на это мои люди? Как раз-таки поддержат. Но мои тайные неприятели из Новгорода, которые, видимо, сильно стремятся войти в круг врагов, посчитали, что я дам слабину и не казню Богояра, покажу свою слабость, подорву авторитет.

В этом ключе новгородский посадник Мстислав может только злорадствовать, что у меня, как он считает, сложный выбор. Видимо, они думают, что пощажу отца? Наверняка, даже приготовились к тому, чтобы распустить слух, что, мол, покрываю преступника и лгу, кога называю братьями своих соратников, не считая, что их убийство соразмернонаказанию Богояра смертью. Ну, или что-то в этом духе может быть использовано.

— Тебе нужно причаститься? — спросил я тоном, максимально спокойным.

Внутри бурлили эмоции, на краю сознания слышался протест, но иного решения, как казнить своего отца, я принять не мог. То, что может меня ослабить, сделает только сильнее. Я объявлю, что все братья в православном Братстве Андрея Первозванного — это семья, что они такие же близкие для меня люди, как и отец. Если отец совершил преступление, то он понесет наказание, как и все иные.

На самом деле, это будет не первая наша казнь. К сожалению, но случалось казнить даже тех, кого уже признавали полноценными членами Братства. Без этого никуда, и решения принимал не столько я, сколько делегировал это тысяцким. Были изнасилования, даже… Тьфу, но и мужские, за что трое насильников были посажены на кол. Были убийства — тут проще, их расстреливали из арбалетов или луков.

— Причащаться я не стану. Можешь объявлять меня еще и безбожником, всяко тебе легче оправдаться, что своими руками убил отца. А еще… — Богояр связанными руками изловчился и достал небольшой пергамент. — Тут карта, где я зарыл большой скарб. Там злато и сребро, так то… мой дар. И это не все, прибудет к тебе мой человек. Я же ждал, что новгородцы свинью подложат. Но все то богатство не тебе, но внуку. А ты покажи мне Александра, прошу, как последняя просьба!

Я взял карту, развернул сверток. Клад был зарыт у Галича, указывалось расстояние и направление относительно города, в качестве ориентиров использовались деревья и речная протока. Думаю, что найти можно. Что ж… С почти уже дохлой овцы хоть шерсти клок.

— Хорошо, я покажу сына, внука твоего, но в руки не дам, не доверяю, — сказал я и быстро пошел к лестнице, на выход из темницы.

— Богояр очернил имя брата нашего христианского православного Братства, — вещал я на торговой площади города Воеводино. — Повинен в преступлении клятвы, злодеяниях, среди которых…