— Трое суток, — виновато отвечает он. — Мэтт заверял, что ты на вторые сутки очнешься, но ты решила ещё поспать тридцать с лишним часов.

Он кладет руку мне на живот, как никогда не делал. Прикасается очень нежно и проникновенно. Смотрит хитрыми глазами. А у меня сердце тревожно ёкает, хотя я даже сама не понимаю, почему.

— Мэтт сказал мне, что ребенка удалось сохранить, Рэй, — басовито добавляет Шейд. — Твой организм не сдавался, максимально согревая плод, поэтому ты осталась жива.

Слова с трудом проталкиваются в наводненное вопросами сознание. Непонимающе пялюсь на Шейда, пытаясь осознать. Все-таки зря я тогда не выпила контрацептивы, да?

— Рэй, ты понимаешь, что это значит? — требовательно спрашивает он.

— Теперь ты дашь мне денег на аборт и велишь избавиться от ребенка? — спрашиваю убитым тоном. Я же помню его слова про наследника.

— Что ты такое говоришь? — оскорбленно переспрашивает Шейд и с рыком добавляет: — Охренела такое обо мне думать?!

Меня затапливает внезапно вспыхнувшая злость.

— А кто говорил, что семья ему не нужна?! — кричу в ответ, давая выход эмоциям.

— Тьфу, дура! — выкрикивает Шейд в тон гневно, а потом сграбастывает меня в объятия, отрывая от каталки. Прижимает к себе. — У нас будет волчонок! Я и представить не мог, насколько меня обрадует это известие, пока Мэтт мне не сказал! И ты забудешь слово «аборт». Больше никогда не произноси его! Поняла?

Последнее уже договаривает мне в лицо, встряхивая меня за плечи.

— По-поняла, — выговариваю оторопело. Я не видела Шейда настолько взбудораженным. Пальцы остро впиваются мне в лопатки и ключицы. — Отпусти, пожалуйста, мне больно.

Шейд тут же спохватывается и помогает мне аккуратно улечься на каталку.

— Прости, — бормочет себе под нос, видно, что ему стыдно. — Не справился с собой. Мне шифер сорвало от мысли, что ты вздумаешь избавляться от моего ребенка.

— Не надумаю, — цежу на пониженных полутонах, — это и мой ребенок тоже, между прочим.

— Да, прости, я понимаю, — отвечает Шейд. — Блять. Но ты меня выбесила. Я сам не свой от мыслей о нашем малыше. Больше никогда меня не пугай абортом.

— Ну прости, — досада просачивается в голос. — Сам сначала гадостей наговорил, а теперь удивляешься…

Шейд прикладывает палец к моим губам, не давая продолжить, а потом наклоняется и снова целует. Страстно.

— Ты мой рыжий огонь, — шепчет мне в губы. — Я люблю тебя и хочу семью, с тобой семью. Услышь меня наконец!

Отворачиваюсь, подставляя ему щеку. Но Шейд теперь требовательно, на грани грубости цвепляется мне в подбородок и разворачивает к себе. Жадно набрасывается на мои губы.

— Ты родишь мне сына, Рэйвен, — горячо рычит мне в лицо. — И это будет лучший подарок из возможных, которые я могу получить от тебя.

— А если будет девочка? — спрашиваю успокаиваясь.

— Ты родишь мне сына, — уверенным тоном повторяет Шейд, выпрямляясь. — Если будет девочка, у нас появится ещё один ребенок, и ещё, пока не родится новый альфа, мой преемник. Ты ведь родишь мне альфу?

Что-то меня немного напрягает комбинат по деторождению, который Шейд собрался тут устроить, но… в его голосе звучит такая настоящая теплота и любовь, когда он говорит о детях, что я хочу слышать её больше. Уверена, с волчатами, он будет лучшим отцом. В меру строгим, но совершенно справедливым и очень заботливым. А значит, автоматически и обо мне он будет заботиться так же ревностно, как о матери своего потомства.

— Похоже, ты с живой не слезешь, пока не увидишь сына, — шучу. — Когда я смогу отсюда выйти?

— Это к Мэтту, — отрезает Шейд строго, будто я собираюсь с ним спорить. — Вместе с телом будто замерзла и волчья регенерация, ты восстанавливаешься очень медленно. А надо полностью поставить тебя на ноги, чтобы у тела были силы вынашивать ребенка.

Киваю. Ну и поваляюсь. Только скучновато.

— Тогда слушай список того, что мне нужно, чтобы лежать тут с комфортом, — улыбаюсь с заговорщическим выражением. — Мне много не надо — планшет с выходом в интернет для чтения книг. Набор для росписи по цифрам и дополнительные хорошие кисти. И наконец мягкую игрушку в виде тюленя.

— Понял-принял, жди доставку, — улыбается Шейд. — А тюлень зачем?

— Хочу чувствовать себя, как дома, — отвечаю тише. — Такая была у меня в детстве. Тогда я последний раз чувствовала себя в безопасности. Хочу вернуть это ощущение.

Шейд снова наклоняется и целует меня.

— Ты в безопасности. Я больше никогда не оставлю тебя одну, без присмотра, — с тяжелым чувством вины выговаривает он. — Я сделал выводы. Больше не повторю ошибок.

— Я знаю, — улыбаюсь. — А как ты вообще вернулся? Почему не в Калифорнии?